СЛОН ГОЛУБОГЛАЗЫЙ

(1)И как только я ни называл её про себя! (2)Топало, бегемот, медведица…

(3)Помню, я даже растерялся, когда впервые увидел её, — такая вдруг стопудовая туша выперла из-за угла, да ещё в этом своём мужикоподобном, длиннющем пиджаке из какого-то дешёвого темно-синего сукна…

(4)Я немного успокоился, когда на ум пришла вот эта самая кличка — слон голубоглазый. (5)Тут уж было кое-что ухвачено и от её характера, от её доброты. (6)Ибо всякий раз, встречаясь со мною, она улыбалась мне своими голубыми, прямо-таки ангельскими глазами и с какой-то обезоруживающей простотой, чуть-чуть шепелявым голосом спрашивала:

— Как вы поживаете? (7)Как ваше здоровье?

(8)Я, конечно, говорил какие-то банальности, пустяки. (9)Не принимать же всерьёз все эти расхожие, изо дня в день повторяющиеся благоглупости?

(10)И вдруг однажды приходит из университета жена (она читала курс русской литературы на заочном отделении, где работала Мария Тихоновна) и говорит:

— Марию Тихоновну видела.

— (11)Ну и что?

— (12)Приглашала на юбилей.

— (13)Ну знаешь… (14)Только мне теперь по юбилеям и ходить…

— (15)Ничего. (16)Надо же уважить человека.

(17)Я пришёл в ярость. (18)Конец учебного года — да разве ей объяснять, что за жизнь в это время у преподавателя университета? (19)Да тут не то что по юбилеям ходить — дыхнуть некогда.

(20)Жена дала мне выкричаться, а вечером снова завела разговор про юбилей: Мария Тихоновна старый, одинокий человек, у Марии Тихоновны никого нет: ни детей, ни мужа…

(21)Жена не унималась:

— Всех-то ты жалеешь. (22)Только и делаешь, что говоришь да пишешь о любви к людям. (23)А вот на деле любовь к человеку проявить — к живому, к конкретному…

(24)И в конце концов я махнул рукой: быть по-твоему! (25)Пойдём на юбилей.

(26)Вечер был — чудо. (27)Золотой закат во всё ленинградское небо, пушкинская Нева с каменными сфинксами.

(28)И мы шли с женой по этому сказочному городу, наслаждались всей окружающей красотой, и я был счастлив. (29)Счастлив от своего великодушия, от своего благородства, оттого, что я не зачерствел, как другие, душой, откликнулся на простой человеческий зов. (30)И я представлял себе, как обрадуется сейчас старуха, увидев меня в дверях, какой переполох вызовет моё явление у её невзрачных подруг — всех этих секретарш, делопроизводителей, лаборанток…

(31)Так мы дошли до Дома учёных на Дворцовой набережной, и тут я посмотрел на жену: не ошиблась ли она? (32)Действительно ли в этом роскошном дворце назначен ужин? (33)Ведь сюда даже известные учёные далеко не всегда могут пробиться.

(34)Ерунда какая-то, — оробело твердил я про себя и, уж не помню как, открыл какую-то дверь. (35)Открыл и буквально замер: такое праздничное многолюдье увидел в зале.

(36)Много, много было гостей! (37)Профессора, доценты, аспиранты.

(38)Тут было немало и таких, кого я видел впервые, кто жил и работал на Дальнем Востоке, в Сибири, на Урале, на Кольском полуострове.

— (39)И что же, они специально приехали на этот вечер?

— (40)Ну а как же! (41)Да на юбилей Марии Тихоновны люди с того света приехали бы, а уж с этого-то что.

(42)К нашему приходу главные речи были уже произнесены, и теперь в права вступали чувства, которые, как шампанское, выплёскивались через край.

— (43)Мария Тихоновна, вы были для меня как родная мать! (44)Честное слово!

— (45)А я Марии Тихоновне обязан жизнью…

— (46)А я на всю жизнь запомнила слова, которыми меня Мария Тихоновна вытащила из беды: «Смотри не на тех, кому лучше, смотри на тех, кому хуже…»

(47)Затем известный учёный-географ Василий Павлович, как бы подводя итоги, сказал:

— Наши дела, дела людей науки, измеряются статьями, книгами, открытиями, а чем, какой мерой измерить дела души, дела сердца?

(48)Я посмотрел на жену, — в глазах у неё стояли слёзы, да у меня и самого горло перехватывало, и вдруг я понял, что значила Мария Тихоновна в жизни этих людей.

(49)Дети железного века, века, когда исчезли, позабылись такие слова, как сострадание, милосердие, жалость. (50)Но она-то, Мария Тихоновна, знала, ведала силу этих слов. (51)И сколько человеческих сердец отогрелось, оттаяло возле неё! (52)Сколько отчаявшихся воспрянуло духом!

(53)Марии Тихоновны давно уже нет в живых, и я даже не знаю, где покоится её прах. (54)Но в те дни, когда мне бывает особенно тягостно и безысходно, я вспоминаю её юбилей.

(По Ф. А. Абрамову*)
* Фёдор Александрович Абрамов (1920 –1983) — русский советский писатель, литературовед, критик и публицист. Один из наиболее известных представителей так называемой «деревенской прозы», значительного направления советской литературы 1960–1980-х годов.

МАГИЯ КНИГИ

(1)Книга — это магический предмет, раскрыв который уносишься от прозаичности сего дня и места в иной, волшебный или обыденный — но всегда дающий пищу для воображения, души и разума — Мир! (2)А потому — жаль нечитающих! (3)Людей, которые лишь «черпают информацию» от себе подобных, из Интернета, кино или телевидения… (4)Этим людям не слышен настойчивый зов новой книги и мелодия гарантированного удовольствия от страниц уже зачитанных. (5)Им неведом уют удобного кресла или тёплой постели, на сон грядущий, с очаровательной книгой-незнакомкой или томиком-другом, перечитанным уже много раз… (6)Им не пришлось испытать внутренний восторг от полёта на драконе или свободного падения в бездонность океана, услышать пение небесных сфер или шипение подземных гадов, вдохнуть запах тины от волос русалки или пьянящий аромат заколдованного леса, почувствовать леденящую тоску открытого космоса и остроту разочарования перед последней страницей. (7)Лишь читающий становится не сторонним наблюдателем, а участником героических или подлейших событий, беззаветно влюбляется и жестоко ненавидит; сам становится светочем и шалопаем, мудрецом и глупцом, властелином и парией (прокажённым, отверженным)… (8)Получает в теории опыт, который лучше избежать на практике, набор аксиом, которые противопоказано подтверждать собственной жизнью. (9)Выбирая книгу-Собеседника, книгу-Наставника, книгу-Развлечение, мы выбираем СЕБЯ! (10)Свой взгляд на Мир, семейные ценности и устои общества, формируем стиль взаимодействия с людьми и понимание самого себя… (11)Мы строим СВОЁ будущее, а значит, и будущее потомков, согласно примерам из книг или вопреки им. (12)Читайте! (13)Тренируйте воображение и душу! (14)Не пожалеете!

(15)14 февраля — День влюблённых в книгу, названный «Международным днём дарения книги» (International Book Giving Day), который прежде всего призван объединять всех, кто дарит книги детям и прививает им любовь к чтению. (16)Появился этот «праздник» в 2012 году в семье американского книжного блогера Эми Бродморкак с целью отвлечь собственных детей от празднования Дня влюблённых. (17)Эми поделилась идеей с читателями своего блога, и её инициативу подхватили активисты по обе стороны океана, а спустя 5 лет Международный день дарения книги превратился в глобальную акцию. (18)Что можно сделать в этот день, чтобы принять участие в акции? (19)Можно подарить книги детям, рассказав, чем именно эти книги, по вашему мнению, важны. (20)Можно сделать книжные подарки близким, друзьям, родным или коллегам. (21)А можно пожертвовать книги в библиотеку, чтобы все, кто не имеет возможности приобрести их самостоятельно, с ними познакомились.

(Г. Пушкина*)

*Галина Пушкина — современный поэт, прозаик и художник. Автор произведений для детей и взрослых. Основные темы её творчества — красота мира, «отцы и дети», семейные ценности, становление личности через преодоление себя и вопреки обстоятельствам.

— (1)Вот ваши ученики, — сказала директорша школы, вводя меня в класс.

(2)Что это? (3)Передо мной, сверкая золотыми погонами и отлично вычищенными сапогами, сидели офицеры. (4)Одни сплошные офицеры.

— (5)Преподавательница русского языка и литературы, — представила меня директорша, и я увидела, что в глазах моих комендантов вспыхнуло острое любопытство, насмешливая ухмылка, даже, пожалуй, враждебность. (6)Тем не менее все они встали и по-военному чётко гаркнули:

— Здравствуйте, товарищ преподаватель!

(7)Я без конца всматривалась в эти лица и видела в них только надменность или, в лучшем случае, усмешку принуждённого внимания. (8)Я входила в класс и, казалось, физически ощущала излучение угрюмого недоверия.

(9)Отношения ещё больше обострились после первого контрольного диктанта. (10)Он принёс колоссальный урожай двоек. (11)Мрачная атмосфера сгустилась над классом. (12)Теперь эти люди, до сих пор настроенные против меня, так сказать, в общем порядке, были ещё и персонально оскорблены мной.

(13)Особенно долго не мог смирить себя капитан Епифанов. (14)Орфографию он ещё с грехом пополам признавал, но в вопросе о пунктуации был непримирим. (15)Его возмущали даже запятые, не говоря уже о двоеточиях и тире. (16)Он и мысли не допускал, чтобы подобная мелюзга могла действовать на нервы солидным людям.

(17)Летели дни, и постепенно я стала различать среди моих офицеров разные психологические типы. (18)Вот, например, лейтенант Сумочкин — тот совершенно недвусмысленно высказался как-то насчёт литературного ремесла и тех, кто им занимается. (19)Оказалось, что тут и хитрости-то никакой особой нет. (20)Каждый грамотный человек может, тем более если не стихами, а прозой. (21)Описывай, как было дело, да вставляй время от времени картины природы. (22)Его сосед по парте поддержал его.

(23)Никакие мои усилия не могли сдвинуть их с позиций этой твердокаменной воинствующей тупости.

(24)Были в классе и железные забияки. (25)Они тоже глубоко презирали писак, щелкопёров, но выражали свои чувства весело-задиристо, напрашиваясь на возражения, на спор. (26)Эти не так обескураживали меня. (27)Была надежда их понять, прорваться сквозь броню их обросших упитанным мясом сердец к самой сердцевинке, где, возможно, что-то и таилось.

— (28)Позвольте, а зачем вам нужно к сердцам-то ихним пробиваться! — так резко оборвал мои излияния Михаил Францевич Гейс. — (29)Допустим, вам трудно было отказаться от работы по специальности, которой вы так жаждали всё время. (30)Ну и учите уж их чему положено. (31)Но душу-то зачем вкладывать?

(32)Только оставаясь наедине с Антоном, я не стеснялась высказывать пока ещё не оформившиеся возражения Гейсу:

— А ты знаешь, что третьего дня было после урока о Пушкине? (33)Лейтенант Погорелко подошёл ко мне уже на перемене и попросил меня прочесть ещё раз, или, как он выразился, «рассказать» ещё раз, стихи Пушкина «Безумных лет угасшее веселье…» (34)А когда я ему сказала, что ведь уже был звонок и разве он не хочет покурить, то он ответил, что папироска всегда при нём, а вот такие стихи не каждый день услышишь. (35)И я всю большую перемену читала им наизусть Пушкина. (36)А они — Погорелко и ещё человек пять — не ходили курить, слушали. (37)И как ещё слушали! (38)И хочешь презирай меня — хочешь нет, но я видела в них в это время не комендантов, а своих учеников. (39)И мне ужасно хотелось, чтобы им нравились именно те стихи, которые люблю я…

(По Е. С. Гинзбург*)

* Евгения Соломоновна Гинзбург (1904–1977) — советская журналистка, писательница, кандидат исторических наук. Автор автобиографического романа «Крутой маршрут», одного из первых литературных произведений, рассказывающих о сталинских репрессиях в СССР.
Фрагмент взят из романа «Крутой маршрут».

ВЕЩИ И КНИГИ

(1)Мы живём среди овеществлённых человеческих мыслей, вступивших некогда в спор с забвением и одержавших победу.

(2)Самыми ценными памятниками являются те, которые создавались не из тщеславия или чванства, не с целью возвыситься или унизить, — а просто так, в рабочем порядке, без заботы преодолеть забвение. (3)Они-то, собственно говоря, и стали основой наших знаний, нашей культуры, и может быть, даже нашего существования.

(4)Почти все имена людей, создавших эти памятники, исчезли. (5)Но овеществлённая мысль их осталась навсегда. (6)Мы знаем, кто придумал паровоз, но не знаем, кто придумал колесо, без которого этот паровоз не поехал бы.

(7)Овеществлённые мысли ждут нас, когда мы ещё не появились на свет, и сопровождают нас всю жизнь. (8)Но всех нетерпеливее нас ожидают книги.

(9)Вещи не требуют собеседника. (10)В вещах есть что-то безразличное, может быть, даже высокомерное. (11)Они созданы для того, чтобы служить, и они служат — не бойко, не лениво, а в пределах своего назначения. (12)Им неважно, кому они служат. (13)Они появляются на свет без радости и исчезают без печали. (14)Они живы, пока живут, и живут, пока служат. (15)Книги без собеседника мертвы.

(16)Они могут молчать многие годы. (17)Но когда приходит собеседник — они оживают. (18)У них особая судьба. (19)В отличие от вещей, они умеют печалиться и радоваться, потому что кроме ума и догадливости в них ещё вложены страсти.

(20)Ещё нас не было на свете, а в книгах уже жили страсти, те самые, которые охватили нас, когда мы появились на свет. (21)Мы размышляли о своём бытии, а в книгах уже давно были проложены тропы наших размышлений. (22)Мы изобретали велосипеды, а в книгах томилось указание на то, что велосипед в данной области уже давно изобретён.

(23)Книги ждут собеседника. (24)И в отличие от вещей, им вовсе не всё равно, кто к ним явится в этом качестве. (25)Потому что они бывают скрытны и болтливы, лукавы и простодушны, застенчивы и велеречивы. (26)Люди одинаково пользуются вещами. (27)Для того чтобы напиться, каждый открывает кран в одну и ту же сторону. (28)Но каждый обращается с книгой по-своему. (29)Один читает в ней то, что написано, другой не то, что написано, а то, что хочет прочесть, третий не видит написанного потому, что не желает видеть. (30)Вещи живут во времени. (31)Время живёт в книгах.

(32)Время умещается в них на бесконечно малых пространствах, размеренное, исчисленное, предопределённое. (33)Время мудрее вещей. (34)Книги мудрее времени. (35)Потому что время, попавшее в книгу, застывает в ней таким, каким оно было на самом деле.

(36)Книги мудрее времени. (37)Они оставляют в себе время, которое ушло. (38)В них мы находим опавшие листья, которые никогда не истлеют, и свежие цветы, которые никогда не увянут.

(39)Время покорно книгам. (40)Иногда оно жжёт их и топчет в отчаянии или злобе. (41)Но и пепел, и грязь остаются на страницах. (42)Время уходит, а книги шелестят крыльями…

(43)Время покорно книгам, потому что в них встречаются те, кто не совпал во времени. (44)В них встретится тот, кто ещё не родился, с тем, кто ушёл навсегда. (45)Встретятся, чтобы найти друг друга для беседы…

(46)Годы наплывают на нас, и мы уходим в них, оставляя за собой дела и книги. (47)Истины и заблуждения остаются на страницах ждать собеседника, который придёт отделить плевелы от зёрен.

(Л. Лиходеев)
* Леонид Израилевич Лиходеев (1921–1994) — советский российский писатель, поэт, публицист. Среди известных его произведений — «Семейный календарь», «Я и мой автомобиль», «Звезда с неба», «Четыре главы из жизни Марии Николаевны», «Сентиментальная история», «Жили-были дед да баба» и др

ЗНАМЯ ПОБЕДЫ

(1)В пору цветения садов как-то все сразу вспоминают о ветеранах Великой Отечественной войны. (2)Бело-розовый яблоневый цвет заставляет нас не только радоваться прелести и благоуханию садов, но и приглядываться к сгорбленным, морщинистым, хромым старикам. (3)Это сейчас они серые и неприметные, ворчливые и раздражительные, а тогда, в сорок пятом! (4)Они добыли нам Великую Победу, их кровью заплачено за счастливое мирное небо. (5)Люди, помните это всегда! (6)Не надо иронизировать и усмехаться, глядя на стоящих под красным флагом стариков. (7)Это не отжившие своё время консерваторы и ретрограды. (8)Именно они и есть наше будущее. (9)Как мы сейчас относимся к ветеранам, такое будущее ждёт нас и нашу страну. (10)Каждый раз, добираясь домой с завода одним и тем же маршрутом, Иван Петрович смотрит в окно трамвая на проплывающие мимо белоснежные облака цветущих садов. (11)И ежегодно в эти весенние дни почётных годов мужчина вывешивает над своим домом красное Знамя. (12)Кто-то думает, что это просто флаг, символизирующий ностальгию деда. (13)Нет! (14)Это Знамя Великой Победы! (15)Однако с каждым годом Знамя алело всё ниже и ниже. (16)Уже не в силах старый солдат подняться на крышу дома, уже не дотягивается до закреплённого на стене кронштейна… (17)Лишь на штакетнике забора древко с алым полотнищем извещало о наступлении Дня нашей Великой Победы. (18)В прошлом году среди разросшихся садов не расцвёл багряный символ великих свершений, величайших побед. (19)Не стало ещё одного солдата Великой Отечественной войны…

(20)Зато весь бесснежный сезон на участке покойного ветерана кипела работа: появились стальные ворота, алюминиевые двери, мозаичные витражи окон, облицовочный кирпич высшего качества, сайдинг, металлочерепица, импортные яркие эмали, тротуарная плитка…(21)Новые молодые хозяева перестраивали старый дом. (22)«Да… Эти «гоблины», — думалось Ивану Петровичу, — не только не водрузят дедово Знамя, но и уж давно, наверное, вывезли его на свалку вместе со строительным мусором и прочим хламом». (23)Шли дни, недели, месяцы… (24)И опять наступила очередная весна, снова зацвели сады, наполняя благоуханьем проснувшийся мир, вновь небо стало ярким и бездонным. (25)Приближался праздник — День Победы. (26)Иван Петрович шёл домой пешком. (27)Во дворе перестроенного дома покойного солдата Победы суетился коротко стриженный, весь от воротника до шнурков штиблет в «фирмЕ» мордатый «гоблин». (28)Ивану Петровичу вспомнился немощный ветеран, в последний год сумевший закрепить своё Знамя лишь на невысокий забор. (29)«Эх! — комок подкатился к горлу, — дед, кого же мы вырастили себе на смену…» (30)Молодой человек взял из рук вышедшей из дома девушки свёрток, по прислонённой к дому лестнице поднялся под самый фронтон и закрепил над домом… алое Знамя! (31)Майский ветерок, играя с лёгким нейлоновым полотнищем, выправил его, зашелестел светящимися красными складками и превратил стяг в сияющее и трепещущее пламя, напоминающее Вечный Огонь.

(32)Молодые люди ушли в дом, а Иван Петрович, отойдя в сторону, смотрел, высоко подняв голову, на алый стяг, развевающийся на фоне бело-розовых садов и голубого неба. (33)«Прости, сынок, за «гоблина». (34)Прости, старый солдат, достойный вырос у тебя правнук, не забывает своего деда и подвиг всего поколения сороковых».

(Н. Ю. Талызин*)
*Николай Юрьевич Талызин (род. в 1958 г.) создаёт свои произведения для детей и взрослых. Одной из ключевых в его творчестве является тема Великой Отечественной войны и сохранения памяти о её героях

(1)Дождливый летний день. (2)Именно в такой день я подходил к Светлому озеру, к знакомому сторожу Тарасу.

(3)Когда я подходил к избушке, из травы кубарем вылетела на меня пёстрая собачонка и залилась отчаянным лаем.

— (4)Соболько, перестань… (5)Не узнал?

(6)Соболько осторожно подошёл, обнюхал мои охотничьи сапоги и виновато завилял хвостом.

(7)Когда этот «лучший друг человека» радостно взвизгнул, я понял, что он завидел хозяина. (8)Действительно, в протоке чёрной точкой показалась рыбачья лодка, огибавшая остров. (9)Это и был Тарас. (10)Когда он подплыл ближе, я заметил, к удивлению, плывшего перед лодкой лебедя.

(11)Лебедь красиво подплыл к сайме*, вышел на берег, встряхнулся и направился к избушке.

— (12)Здравствуй, Тарас!

— (13)Здравствуй, барин!

— (14)Откуда бог несёт?

— (15)А вот за Приёмышем плавал, за лебедем.

— (16)Откуда достал-то его, лебедя? — (17)Тут охотники из господ наезжали; ну, лебедя с лебёдушкой и пристрелили, а вот этот остался. (18)Забился в камыши и сидит. (19)Летать-то не умеет, вот и спрятался ребячьим делом. (20)Сиротой остался. (21)Вот я его и привёз и держу. (22)И он тоже привык. (23)Теперь вот скоро месяц будет, как живём вместе. (24)Утром на заре поднимается, поплавает в протоке, покормится, потом и домой. (25)Знает, когда я встаю, и ждёт, чтобы покормили. (26)Умная птица, одним словом, и свой порядок знает.

(27)Старик говорил необыкновенно любовно, как о близком человеке.

— (28)Улетит он у тебя, дедушка, — заметил я.

— (29)Зачем ему лететь? (30)И здесь хорошо: сыт, кругом вода.

— (31)А зимой?

— (32)Перезимует вместе со мной в избушке. (33)Места хватит, а нам с Собольком веселей. (34)Как-то один охотник забрёл ко мне, увидел лебедя и говорит вот так же: «Улетит, ежели крылья не подрежешь». (35)А как же можно увечить птицу? (36)Не возьму я в толк, зачем господа лебедей застрелили. (37)Ведь и есть не станут, а так, для озорства.

— (38)А как он с Собольком? — спросил я.

— (39)Сперва-то боялся, а потом привык. (40)Смешно на них со стороны смотреть. (41)Гулять вместе отправляются: лебедь по воде, а Соболько — по берегу. (42)А как лебедь уплывёт, Соболько ищет его. (43)Сядет на бережку и воет. (44)Дескать, скучно мне, псу, без тебя, друг сердешный. (45)Так вот и живём втроём.

(46)Я остался на сайме на целый день. (47)Хорошо Светлое озеро, и недаром оно названо Светлым, — ведь вода в нём совершенно прозрачная, так что плывёшь на лодке и видишь всё дно на глубине несколько сажен. (48)Видны и пёстрые камешки, и жёлтый речной песок, и водоросли, видно, как рыба ходит стадом. (49)Таких горных озёр на Урале сотни, и все они отличаются необыкновенной красотой.

(50)Тарас жил на Светлом уже сорок лет. (51)Когда-то у него были и своя семья, и дом, а теперь он жил бобылём и безвыходно оставался на Светлом по целым годам.

— (52)Не скучно тебе, дедушка? — спросил я, когда мы возвращались с рыбной ловли. — (53)Жутко одинокому-то в лесу.

— (54)Одному? (55)Тоже и скажет барин. (56)Я здесь князь князем живу. (57)Всё у меня есть. (58)И птица всякая, и рыба, и трава. (59)Конечно, говорить они не умеют, да я-то понимаю всё. (60)Сердце радуется в другой раз посмотреть на божью тварь. (61)У всякой свой порядок и свой ум. (62)Ты думаешь, зря рыбка плавает в воде или птица в лесу летает? (63)Нет, у них заботы не меньше нашего.

(64)Старик ужасно был доволен своим Приёмышем, и все разговоры в конце концов сводились на него.

— (65)Гордая, настоящая царская птица, — объяснил он. — (66)Помани его кормом да не дай, в другой раз и не пойдёт. (67)Свой характер тоже имеет, даром что птица. (68)С Собольком тоже себя очень гордо держит.

(69)Я переночевал и утром на другой день собирался уходить.

(70)Когда я отходил, старик меня вернул:

— Посмотри-ка, барин, как лебедь-то разыгрался с Собольком.

(71)Действительно, стоило полюбоваться оригинальной картиной. (72)Лебедь стоял, раскрыв крылья, а Соболько с визгом и лаем нападал на него. (73)Старый Тарас от души смеялся над этой сценой, как ребёнок.

*Сайма - рыбацкая стоянка

(По Д. Н. Мамину-Сибиряку*)
*Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк (1852–1912) — русский писательпрозаик и драматург. В своих романах и рассказах писатель изображал жизнь Урала и Сибири в пореформенные годы, капитализацию России и связанную с этим процессом ломку общественного сознания, норм права и морали. Фрагмент взят из рассказа «Приёмыш».

ДАР

(1)Букет роз в вазе из чешского стекла на праздничном столе.

(2)Коробка шоколадных конфет от Деда Мороза под новогодней ёлкой.

(3)Любимая книга ко дню рождения.

(4)Фотография на память…

(5)«Дар», «дарить», «подарок» — всё это слова одного корня. (6)И не только, пожалуй, слова. (7)Или — не столько.

(8)Дорогие швейцарские часы, подаренные одним, так и будут до скончания века пылиться где-нибудь в глубине ящика письменного стола, а невзрачный на первый взгляд брелок будет долго кочевать с хозяином по городам и странам, потому что…

(9)Конечно, кто дарил тоже имеет существенное значение, но гораздо важнее — как. (10)С каким чувством, настроением, мыслями. (11)Ведь с «доброжелательной» улыбкой на лице можно и проклясть. (12)Не зря же говорят, что только враги всегда настоящие, а вот с друзьями… (13)Как, впрочем, и с некоторыми родственниками.

(14)Иногда малознакомый человек может сделать подарок, от которого тепло на душе будет всю жизнь. (15)Естественно, что именно он подарил, в данном случае играет далеко не первостепенную роль.

(16)Более того, с годами всё больше начинаешь понимать, что дарить даже приятнее, чем получать подарки. (17)Если делать это от чистого сердца. (18)Когда видишь искрящиеся от радости глаза только что получившего подарок, у самого внутри начинает разливаться какая-то неземная теплота.

(19)Собственно… (20)Но своих-то глаз в аналогичные моменты не видно: не до зеркала как-то.

(21)А ведь ещё можно дарить счастье, наслаждение, любовь, родительскую теплоту, знания… (22)Дарить, ничего не ожидая и, уж тем более, не требуя взамен. (23)В противном случае это уже будет нечто иное (ты — мне, я — тебе), весьма далёкое от духовной сферы. (24)Душа же должна присутствовать обязательно. (25)Как и сердце.

(26)Ведь только в таком случае… (27)Да так ли уж важно, вернётся это когда-нибудь тебе, твоим детям и внукам или просто станет частичкой общечеловеческого пространства добра?

(28)Главное, чтобы это пространство было. (29)Ещё лучше — росло и расширялось.

(30)Дарите! (31)Искренне, от чистого сердца и самыми наилучшими пожеланиями. (32)Которые совсем не обязательно иногда высказывать вслух. (33)Такой дар тоже обязательно дойдёт до адресата.

(34)Как и любой другой.

(35)ДАР!

(По Б. Кунину*)

*Борис Кунин (род. в 1958 г.) — писатель, журналист, фотограф, награждён дипломом Международного литературного конкурса «Лучшая книга года-2010 ». Рассказ взят из сборника «Обжорство. Смелость. Трусость ».

РОЖДЕСТВЕНСКОЕ ПИСЬМО

(1)Это было несколько лет тому назад. (2)Все собирались праздновать Рождество Христово, готовили ёлку и подарки. (3)А я был одинок в чужой стране, ни семьи, ни друга; и мне казалось, что я покинут и забыт всеми людьми. (4)Вокруг была пустота и не было любви: дальний город, чужие люди, чёрствые сердца. (5)И вот в тоске и унынии я вспомнил о пачке старых писем, которую мне удалось сберечь через все испытания наших чёрных дней. (6)Я достал её из чемодана и нашёл это письмо.
(7)Это было письмо моей покойной матери, написанное двадцать семь лет тому назад. (8)Какое счастье, что я вспомнил о нём! (9)Пересказать его невозможно, его надо привести целиком.
(10)«Дорогое дитя моё, Николенька. (11)Ты жалуешься мне на своё одиночество, и если бы ты только знал, как грустно и больно мне от твоих слов. (12)С какой радостью я бы приехала к тебе и убедила бы тебя, что ты не одинок и не можешь быть одиноким. (13)Но ты знаешь, я не могу покинуть папу, он очень страдает, и мой уход может понадобиться ему каждую минуту. (14)А тебе надо готовиться к экзаменам и кончать университет. (15)Ну, дай я хоть расскажу тебе, почему я никогда не чувствую одиночество.
(16)Видишь ли ты, человек одинок тогда, когда он никого не любит. (17)Потому что любовь вроде нити, привязывающей нас к любимому человеку. (18)Так ведь мы и букет делаем. (19)Люди — это цветы, а цветы в букете не могут быть одинокими. (20)И если только цветок распустится как следует и начнёт благоухать, садовник и возьмёт его в букет.
(21)Так и с нами, людьми. (22)Кто любит, у того сердце цветёт и благоухает; и он дарит свою любовь совсем так, как цветок свой запах. (23)Но тогда он и не одинок, потому что сердце его у того, кого он любит: он думает о нём, заботится о нём, радуется его радостью и страдает его страданиями. (24)У него и времени нет, чтобы почувствовать себя одиноким или размышлять о том, одинок он или нет. (25)В любви человек забывает себя; он живёт с другими, он живёт в других. (26)А это и есть счастье.
(27)Я уж вижу твои спрашивающие голубые глаза и слышу твоё тихое возражение, что ведь это только полсчастья, что целое счастье не в том только, чтобы любить, но и в том, чтобы тебя любили. (28)Но тут есть маленькая тайна, которую я тебе на ушко скажу: кто действительно любит, тот не запрашивает и не скупится. (29)Нельзя постоянно рассчитывать и выспрашивать: а что мне принесёт моя любовь? (30)А ждёт ли меня взаимность? (31)А может быть, я люблю больше, а меня любят меньше? (32)Да и стоит ли мне отдаваться этой любви?.. (33)Всё это неверно и ненужно; всё это означает, что любви ещё нет (не родилась) или уже нет (умерла). (34) Это осторожное примеривание и взвешивание прерывает живую струю любви, текущую из сердца, и задерживает её. (35)Человек, который меряет и вешает, не любит. (36)Тогда вокруг него образуется пустота, не проникнутая и не согретая лучами его сердца, и другие люди тотчас же это чувствуют. (37)Они чувствуют, что вокруг него пусто, холодно и жёстко, отвёртываются от него и не ждут от него тепла. (38)Это его ещё более расхолаживает, и вот он сидит в полном одиночестве, обойдённый и несчастный…
(39)Нет, мой милый, надо, чтобы любовь свободно струилась из сердца, и не надо тревожиться о взаимности. (40)Надо будить людей своей любовью, надо любить их и этим звать их к любви. (41)Любить — это не полсчастья, а целое счастье. (42)Только признай это, и начнутся вокруг тебя чудеса. (43)Отдайся потоку своего сердца, отпусти свою любовь на свободу, пусть лучи её светят и греют во все стороны. (44)Тогда ты скоро почувствуешь, что к тебе отовсюду текут струи ответной любви. (45)Почему? (46)Потому что твоя непосредственная, непреднамеренная доброта, твоя непрерывная и бескорыстная любовь будет незаметно вызывать в людях доброту и любовь.
(47)И тогда ты испытаешь этот ответный, обратный поток не как «полное счастье», которого ты требовал и добивался, а как незаслуженное земное блаженство, в котором твоё сердце будет цвести и радоваться.
(48)Николенька, дитя моё. (49)Подумай об этом и вспомни мои слова, как только ты почувствуешь себя опять одиноким. (50)Особенно тогда, когда меня не будет на земле. (51)И будь спокоен и благонадёжен: потому что Господь — наш садовник, а наши сердца — цветы в Его саду.
(52)Мы оба нежно обнимаем тебя, папа и я.
(53)Твоя мама».
(54)Спасибо тебе, мама! (55)Спасибо тебе за любовь и за утешение. (56)Знаешь, я всегда дочитываю твоё письмо со слезами на глазах. (57)И тогда, только я дочитал его, как ударили к рождественской всенощной. (58)О, незаслуженное земное блаженство!

(По И. А. Ильину*)
*Иван Александрович Ильин (1883–1954) — русский философ, правовед и общественный деятель.

(1)Он стоял на берегу, облитый солнцем, плечистый. (2)Ветер трепал его лёгкие, светлые волосы, а кончик носа был розовый — только что сошла обгоревшая на солнце кожа. (3)В одной руке он держал плавательную маску с овальным смотровым стеклом. (4)Эта маска напоминала забрало шлема, а на плече у него была дыхательная трубка, поблёскивающая, как оружие. (5)Зелёные плоские ласты сливались с травой.

(6)Он стоял, смотрел на реку и решал, что ему предпринять. (7)А я плыл, пялился на него и завидовал ему. (8)Я не думал, что завидую — человек никогда не признается себе в зависти, — мне просто нравилось в нём то, чего не было у меня: широкие плечи — плечи у меня довольно узкие; бронзовая кожа облита солнцем — я белый, ко мне не пристаёт загар, нет у меня ни шлема, ни ласт, ни маски, а если б даже и были, я не умею плавать под водой.

(9)Он казался мне героем, хотя ничего героического ещё не успел совершить, но на его фоне я сам себе казался жалким и обыденным.

(10)Но вот он опустил глаза на маску и медленно, шаркая ластами, направился к воде. (11)У берега течение было медленное, и вода зацвела, кружочки ряски покрыли поверхность чешуйками, поэтому река была зелёной. (12)Он вошёл в воду и, даже не взглянув на меня, нырнул. (13)Ряска сомкнулась над ним. (14)И только по самой поверхности воды маленьким перископчиком скользил конец дыхательной трубки, и от неё в разные стороны по воде расходились две стреловидные морщинки.

(15)Я поплыл за этим перископчиком.

(16)Я плыл долго, уже стал уставать, а тот парень под водой не знал устали, словно вообще никакого парня не было, а была маленькая подводная лодка.

(17)И тут я решил пошутить. (18)Просто пошутить, чтобы он пробкой выскочил из-под воды, отплёвываясь и тяжело дыша. (19)Я подплыл поближе и плеснул в трубку горсть воды… (20)Но этого мне показалось мало, я схватил трубку рукой и с силой опустил её в глубину.

(21)Я хотел пошутить, но к этой шутке, помимо моей воли, примешивалось что-то злое. (22)Схватив трубку, я почувствовал какую-то упругую силу, словно ухватил большую рыбину, — она вырывалась из моих рук. (23)Я надавил сильнее, рыбина ослабла и… исчезла.

(24)И в это мгновение я испугался. (25)Сам не знаю чего — испугался, отпустил трубку и поплыл к берегу. (26)Плыл и не оглядывался, ни разу не оглянулся. (27)Сам не знаю почему. (28)Вышел на берег и стал быстро одеваться. (29)Я никак не мог попасть в штанину и смешно прыгал на одной ноге. (30)Он, наверно, вынырнул и снова плавает. (31)Он снова плавает, потому что вынырнул. (32)А может быть, набрав воздуха, опустился глубоко на дно и разгуливает по мягкому илистому дну среди рыб, водорослей и затонувших коряг. (33)Как Ихтиандр. (34)Но у Ихтиандра были жабры… (35)Наконец нога поймала штанину; с трудом, чуть не порвав, я натянул на мокрое тело майку и, не оглядываясь на реку, побежал.

(36)Мне очень хотелось оглянуться и увидеть парня или, по крайней мере, его перископчик и водяную стрелку. (37)Но я почему-то не оглянулся. (38)Меня познабливало. (39)«Наверно, перекупался», — подумал я.

(40)«Нет, нет, меня вовсе не тянет к реке. (41)Мне просто было любопытно, как он вынырнет и будет отплёвываться! (42)А может быть, он так натренирован, что может не дышать несколько минут… (43)Широкие плечи, бронзовая кожа… (44)Я хотел пошутить. (45)Просто пошутить. (46)И ничего не произошло. (47)Ничего и не могло произойти от шутки», — уговаривал я себя.

(48)Я не знаю, что произошло там, под водой. (49)Это было год назад, но мне кажется, что это произошло сейчас. (50)Здесь, в нашем городе, на нашей реке.

(51)И вдруг неожиданная мысль обожгла меня: может быть, я совершил что-то страшное на зелёной реке? (52)От этой неостывающей мысли у меня перехватило дыхание, словно я плыл под водой, а кто-то зажал конец моей дыхательной трубки. (53)Вдруг он утонул?!

(54)Нет, нет, нет!

(55)Я кричал сам себе «нет» и сам себе не верил.

(56)Что же, я сам себе вру?

(57)Раньше я не знал, что люди могут быть неискренними сами с собой. (58)Мне казалось, что невозможно обмануть самого себя. (59)Оказывается, можно. (60)Я обманывал себя изо всех сил: «Пошутил, пошутил, пошутил». «(61)Ты веришь, что я пошутил?» — спрашивал я самого себя. (62)«Верю!» — отвечал я сам себе и… не верил. (63)Заставлял себя верить и не верил. (64)То верил, то не верил. (65)Но какая-то боль накапливалась во мне, во мне нарывало чувство вины. (66)Я думал, что этот нарыв прорвётся, а он оказался вечным, неизлечимым.

(67)Нет! (68)Я не хотел. (69)Не хотел…

(По Ю. Я. Яковлеву*)
*Юрий Яковлевич Яковлев (1922–1995) — русский прозаик, сценарист, журналист, автор книг для подростков. Участвовал в Великой Отечественной войне. Основные темы прозы Юрия Яковлева — школьный быт, Великая Отечественная война, сценическое искусство, дружба между человеком и животным.
Фрагмент взят из рассказа «Автопортрет».

(1)Не только состояние души проявляется во внешности, но и облик человека во многом определяет особенности его личности. (2)Недостатки, часто даже незаметные окружающим, могут доставлять своему обладателю множество страданий.

(3)Сегодня почти от любого недостатка внешности удаётся избавиться средствами пластической хирургии и косметологии. (4)Однако, как отмечает американский врач Максуэлл Мольц, отдавший многие годы устранению недостатков внешности своих пациентов, корректировка наружности сама по себе не приводит к улучшению характера, не освобождает волшебным образом от зажатости, низкой самооценки, нелюдимости. (5)Часто гораздо значимее облика оказывается привычное психологическое «лицо» человека, определяемое внутренним представлением о себе.

(6)Особенно болезненно переживают реальные и мнимые недостатки внешности подростки. (7)Сомнение в своей привлекательности способно иногда превратиться в гнетущую уверенность в собственном безобразии, как это произошло у Николеньки Иртеньева из повести Льва Николаевича Толстого «Отрочество». (8)И тогда подросток начинает тяготеть к одиночеству, плохо чувствует себя на людях, избегает вечеринок. (9)Последствия подобных переживаний могут сохраниться на всю жизнь. (10)«...Я убеждён, — писал Толстой, — что ничего не имеет такого разительного влияния на человека, как наружность его, и не столько самая наружность, сколько убеждение в привлекательности или непривлекательности её». (11)Страдания, которые приходится пережить по этому поводу в период взросления, описал Ханс Кристиан Андерсен в сказке «Гадкий утёнок». (12)Недаром подобный синдром иногда называют комплексом гадкого утёнка.

(13)Психологи установили, что даже люди без явных физических недостатков часто имеют негативное представление о себе и этим невольно самопрограммируются на неуспех в общении. (14)Когда человек не слишком высокого мнения о собственном интеллекте, он не станет в полной мере прикладывать усилия при решении той или иной задачи. (15)Зачем? (16)Он ведь всё равно недостаточно умён. (17)Точно так же девушка, которая убедила себя, что не может никому понравиться, будет невольно отпугивать потенциальных кавалеров всем своим видом: заискивающей манерой общения или хмурым выражением лица. (18)В результате происходит именно то, чего люди бессознательно опасаются, — сбываются наихудшие ожидания, тем самым ещё больше укрепляется уверенность в своей непривлекательности. (19)Получается замкнутый круг. (20)Существует и обратная закономерность, недаром столько фильмов и книг рассказывают о том, как непривлекательная женщина расцветает от искреннего внимания и расположения к ней.

(21)Человек не выбирает внешность, с которой рождается. (22)Он порой не властен даже над телом: не в состоянии унять дрожь или не залиться краской. (23)Но от него самого зависит, как «носить» своё лицо и тело. (24)Высокий может ходить выпрямившись, а может согнуться в три погибели, скрывая большой рост. (25)Рыжий может стесняться, а может гордиться редким цветом волос. (26)Родинка, кем-то воспринимаемая как изъян, многими признанными красавицами подавалась в качестве «изюминки» своего облика.

(27)Говорят, только в юности у нас то лицо, которое дала нам природа, позднее же — то, которое мы делаем себе сами. (28)Обаяние и привлекательность не сводятся к внешности. (29)Достаточно вспомнить, что немало замечательных актёров и актрис с неправильными чертами лица, нестандартными фигурами неизменно заставляют зрителей любоваться собой. (30)И наоборот, самое красивое лицо может выглядеть отталкивающим, если на нём печать злости, надменности, вечного недовольства.

(По материалам энциклопедии для детей «Человек. Архитектура души»)

(1)...Мама, мама! (2)Я помню руки твои с того мгновения, как я стал сознавать себя на свете. (3)За лето их всегда покрывал загар, он уже не отходил и зимой, — он был такой нежный, ровный, только чуть-чуть темнее на жилочках. (4)А может быть, они были и грубее, руки твои, — ведь им столько выпало работы в жизни, — но они всегда казались мне такими нежными, и я так любил целовать их прямо в тёмные жилочки.

(5)Да, с того самого мгновения, как я стал сознавать себя, и до последней минуты, когда ты в изнеможении, тихо в последний раз положила мне голову на грудь, провожая в тяжёлый путь жизни, я всегда помню руки твои в работе.

(6)Я помню твои руки, несгибающиеся, красные, залубеневшие от студёной воды в проруби, где ты полоскала бельё, когда мы жили одни, — казалось, совсем одни на свете, — и помню, как незаметно могли руки твои вынуть занозу из пальца у сына и как они мгновенно продевали нитку в иголку, когда ты шила и пела — пела только для себя и для меня. (7)Потому что нет ничего на свете, чего бы они погнушались!

(8)Но больше всего запомнил я, как нежно гладили они, руки твои, чуть шершавые и такие тёплые и прохладные, как они гладили мои волосы, и шею, и грудь, когда я в полусознании лежал в постели. (9)И, когда бы я ни открыл глаза, ты была всегда возле меня, и ночник горел в комнате, и ты глядела на меня своими запавшими очами, будто из тьмы, сама вся тихая и светлая, будто в ризах. (10)Я целую чистые, святые руки твои!

(11)Оглянись же и ты, юноша, мой друг, оглянись, как я, и скажи, кого ты обижал в жизни больше, чем мать, — не от меня ли, не от тебя, не от него, не от наших ли неудач, ошибок и не от нашего ли горя седеют наши матери? (12)А ведь придёт час, когда мучительным упрёком сердцу обернётся всё это у материнской могилы.

(13)Мама, мама!.. (14)Прости меня, потому что ты одна, только ты одна на свете можешь прощать, положи на голову руки, как в детстве, и прости...

(По А. А. Фадееву*)
* Александр Александрович Фадеев (1901–1956) — русский советский писатель и общественный деятель, военный корреспондент. Автор повести «Разлив», романов «Разгром», «Молодая гвардия» и др.

О БАЙКАЛЕ

(1)«Святое море», «святое озеро», «святая вода» — так называли Байкал с незапамятных времён и коренные жители, и русские, пришедшие на его берега уже в XVII веке, и путешествующие иноземцы, преклоняясь перед его величественной неземной красотой.

(2)Но славен и свят Байкал другим — своей чудесной животворной силой, духом не былого, не прошедшего, а настоящего, не подвластного времени и преобразованиям, заповедного могущества.

(3)Вспоминаю, как с товарищем моим, приехавшим в гости, мы далеко ушли по берегу нашего моря. (4)Был август, лучшее, благодатное время на Байкале, когда нагревается вода и бушуют разноцветьем сопки, когда солнце до блеска высвечивает вновь выпавший снег на дальних гольцах в Саянах, когда уже и впрок запасся Байкал водой из тающих ледников и лежит сыто, часто спокойно, набираясь сил для осенних штормов; когда щедро играет подле берега под крики чаек рыба и когда на каждом шагу по дороге встречаются то малина, то смородина, красная и чёрная, то жимолость… (5)Товарищ мой уже часа через два был подавлен обрушившейся на него со всех сторон дикой и буйной, творящей пиршественное летнее торжество красотой, дотоле им не только не виданной, но даже и не представляемой. (6)После своего возвращения с Байкала он прислал мне письмо. «(7)Силы прибавилось — это ладно, это бывало, — писал он. — (8)Но теперь духом поднялся, который оттуда, с Байкала. (9)Я теперь чувствую, что могу немало сделать, и, кажется, различаю, что нужно сделать и что не нужно. (10)Как хорошо, что у нас есть Байкал!»

(11)Я понимаю его. (12)Даже побывав очень недолго и увидев ничтожно мало, можно если не понять, то почувствовать Байкал. (13)А дух Байкала — это нечто особенное, существующее, заставляющее верить в старые легенды и с мистической опаской задумываться, насколько волен человек в иных местах делать всё, что ему заблагорассудится. (14)Байкал, казалось бы, должен подавлять человека своим величием и размерами — в нём всё крупно, всё широко, привольно и загадочно — он же, напротив, возвышает его. (15)Редкое чувство приподнятости и одухотворённости испытываешь на Байкале — словно и тебя коснулась тайная печать вечности и совершенства, словно и тебя обдало близким дыханием всесильного присутствия, и в тебя вошла доля магического секрета всего сущего. (16)Нигде у тебя не будет больше желанной слитности с природой — и проникновения в неё. (17)Вернувшись однажды с прогулки, Л. Н. Толстой записал: «Неужели может среди этой обаятельной природы удержаться в человеке чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных? (18)Всё недоброе в сердце человека должно, кажется, исчезнуть в прикосновении с природой — этим непосредственным выражением красоты и добра». (19)Природа сама по себе всегда нравственна, безнравственной её может сделать лишь человек. (20)И как знать, не она, не природа ли, и удерживает в немалой степени нас в тех более или менее разумных рамках, которыми определяется наше моральное состояние, не ею ли и крепится наше благоразумие и благодеяние?! (21)Это она с мольбой, надеждой и предостережением денно и нощно глядит в наши глаза. (22)И разве все мы не слышим этот зов? (23)Когда-то эвенк на берегу Байкала, перед тем как срубить для надобности берёзку, долго каялся и просил прощения у берёзки за то, что вынужден её погубить. (24)Теперь мы стали иными. (25)И всё-таки не оттого ли в состоянии мы удержать занесённую уже не над берёзкой, как двести или триста лет назад, а над самим батюшкой-Байкалом равнодушную руку, что возвращаем ему сторицей вложенное в нас природой. (26)За добро добром, за милость милостью — по извечному кругу нравственного бытия…

(27)Байкал создан, как венец и тайна природы, не для производственных потребностей, а для того, чтобы мы могли пить из него воду, любоваться его державной красотой и дышать его заповедным воздухом. (28)Это, прежде всего, необходимо нам. (29)Трудно удержаться, чтобы не повторить: как хорошо, что у нас есть Байкал! (30)Могучий, богатый, величественный, красивый многими и многими красотами, царственный и не открытый, не покорённый — как хорошо, что он у нас есть.

(В. Г. Распутин)
Валенти́н Григо́рьевич Распу́тин — русский советский и российский писатель и публицист, общественный деятель.

ВАЖНОЕ ПИСЬМО

(1)Бабушка передо мной в очереди на почте отправляла письма.

(2)Настоящие, в конвертах. (3)Много, штук шесть или семь. (4)Мне стало интересно, кому эти письма.

— (5)В наш век любое сообщение на другой конец света идёт секунду. (6)А вы пишете письма… (7)Почему?

— (8)Да… (9)Сейчас всё так быстро, мне уже не угнаться за вами. (10)Я живу в своей скорости. (11)Мир обгоняет меня. (12)Но это ничего, я не тороплюсь.

— (13)Я к тому, что, если в этих письмах что-то важное, может, скорость звука будет очень кстати.

— (14)Важное… (15)Ну как важное… (16)В принципе там написаны какие-то мои новости стариковские… (17)Но главная новость — я ещё жива.

— (18)Тогда понятно. (19)Это чудесная новость, и не важно, когда она доставлена, — соглашаюсь я. — (20)Она всегда кстати. (21)Простите моё любопытство, а кому эти письма?

(22)Бабушка смотрит на меня, будто оценивает, можно ли доверить мне тайну. (23)И вдруг начинает плакать. (24)Прямо на почте. (25)Я растерялась. (26)Опешила. (27)Я не хотела её обидеть…

— (28)Слёзы без разрешения текут, — говорит бабушка. — (29)Воспоминания эти… (30)Видите ли, я перед Девятым мая всегда пишу письма. (31)У моей бабушки было четырнадцать детей. (32)Четырнадцать! (33)Представляете? (34)Двенадцать богатырей и две дочки. (35)Одна из этих дочек — мама моя. (36)Богатырями сыновей дедушка мой называл. (37)Так вот все двенадцать ушли на войну. (38)А вернулся только один.

(39)Бабушка закрывает лицо натруженными руками, пытается унять слёзы. (40)Я тоже плачу. (41)Прижимаю к себе сына. (42)Я даже представить не могу.

— (43)Дедушка тоже не вернулся. (44)Он был лётчик-испытатель. (45)Это был вечный бой за души. (46)Когда стоит выбор, я или Родина, выбора нет. (47)Для них не было, понимаете?

(48)Мы все, посетители на почте, молчим. (49)Притихли. (50)Слушаем. (51)Понимаем ли? (52)Нет, не понимаем. (53)Просто верим.

— (54)Могилу своего отца я нашла спустя семьдесят лет. (55)Воинский мемориал в Калужской области. (56)Искали всем миром. (57)Столько людей помогали… (58)И могилы всех моих, кто… (59)Я должна сказать им спасибо. (60)И вот, говорю. — (61)Она кивает на почтовый ящик.

(62)Я поняла. (63)Она пишет письма-благодарности всем, кто помогал искать могилы её родных людей, погибших на войне, всем, для кого память — не просто слово. (64)Я переполнена эмоциями. (65)Мне хочется обнять бабушку, но мне неловко.

— (66)Как вас зовут?

— (67)Таина.

— (68)Какое нежное и необычное имя…

— (69)Да. (70)Тайна, покрытая мраком. — (71)Бабушка наконец улыбается.

(72)Мы вместе выходим. (73)Я совсем забыла, зачем приходила.

(74)Мы с Таиной почти дерёмся, когда я кладу ей пирожные, купленные детям.

— (75)Ну что вы, ну зачем? — сердится Таина.

(76)Ну вот как объяснить ей, что «спасибо» недостаточно, что хочется хоть чем-то отблагодарить её за эти эмоции, за безжалостную правду, за память, за слёзы, за письма, за всё.

(77)Я настойчиво предлагаю довезти её до дома, но Таина отказывается.

— (78)Такая погода хорошая, — говорит она. — (79)Сколько у меня ещё будет таких погод…

(80)Я понимаю, о чём она. (81)Возможно, когда-нибудь Таина обманет адресата. (82)Письмо придёт и скажет: «Я ещё жива». (83)А это будет неправдой. (84)Письма очень долго идут…

— (85)Оля, а хотите, я вам напишу письмо? — вдруг спрашивает Таина.

— (86)Очень хочу. (87)Очень. — (88)Мои глаза снова наполняются слезами.

— (89)Дайте адрес…

(90)Я записываю свой домашний адрес на клочке бумаги, отдаю Таине. (91)Она бережно убирает его в блокнот. (92)Она обязательно напишет мне письмо. (93)А я буду очень ждать её письма. (94)Письма, в котором будет написано много разных стариковских новостей. (95)Но я прочту в нём между строк самую главную новость: я ещё жива. (96)И буду очень верить, что письмо меня не обмануло…

(О. А. Савельеваp)

(1)Одна вина рождает другую. (2)Зелёная речка… (3)Парень с маской и дыхательной трубкой, нырнувший под зелёную ряску реки… (4)Моя шутка — горсть воды в его трубку, мой страх и позорное бегство… (5)Упругая дыхательная трубка… (6)Неужели так вся моя жизнь будет состоять из вины? (7)Я не могу больше носить это в себе. (8)С кем посоветоваться? (9)Кому рассказать о зелёной речке и о маленьком перископе, который я ради шутки сжал в своей руке? (10)Вокруг было множество людей, а я был одинок и несчастен.

(11)Где найти человека?

(12)И вдруг я понял — есть такой человек! (13)Ему не безразлично, что происходит со мной. (14)Он внимательно следит за мной своими маленькими острыми глазами, и он видит всё, что во мне происходит. (15)Есть такой человек! (16)Это Коперник. (17)Коперником мы зовём учителя химии Гоберника.

(18)Я расскажу ему всё. (19)И он не засмеётся, не будет задавать глупых вопросов, не пойдёт рассказывать каждому встречному то, что я ему доверяю. (20)Он меня молча выслушает и, может быть, даже ни о чём не спросит, не будет давать советов. (21)А просто выслушает молча, и мне станет легче. (22)А если я ошибаюсь? (23)Может быть, Коперник не захочет прийти мне на помощь?

(24)Нет, он не такой, этот Коперник. (25)Молчаливый, угрюмый, с палкой в левой руке.

(26)Я бросился в школу. (27)Тротуар был узок, улицы были малы.

(28)Город мал. (29)Весь мир был мне не по росту — вырос я из этого мира.

(30)Добежал до школы. (31)Ворвался. (32)Ринулся вверх по лестнице. (33)Я никого не видел, не слышал! (34)Кабинет химии.

(35)Я перевёл дух и робко приоткрыл дверь.

(36)Учитель сидел за большим столом, уставленным колбами, пробирками и ретортами, и был похож на древнего алхимика, корпевшего над философским камнем.

(37)Я вошёл осторожно, словно кабинет был заминирован.

(38)Куда девался мой исполинский рост?!

(39)Я подошёл к учителю.

— (40)Я, кажется… (41)Я хотел пошутить…

(42)Я говорил и не верил сам себе. (43)Я возводил на себя напраслину, и у меня не хватало сил удержаться. (44)И всё же я сказал:

— Может быть, мне показалось… (45)И я не знаю, что мне теперь делать, как мне жить?

— (46)Расскажи, как было дело, — приказал Коперник.

(47)И, запинаясь, тяжело дыша от возбуждения, я стал рассказывать про парня, облитого солнцем, про маску, похожую на забрало, про дыхательную трубку… (48)Я говорил, говорил… (49)Я боялся замолчать, словно стоило мне остановиться — и учитель тут же произнесёт приговор. (50)Наконец я выговорился, мне нечего было уже сказать, я уронил голову и стал ждать. (51)Меня познабливало, хотя на улице было тепло.

— (52)Ты никому об этом не рассказывал? — спросил он.

— (53)Не-ет.

— (54)Тяжело тебе было носить этот груз…

(55)Коперник замолчал.

— (56)Надо оглядываться, — вдруг сказал он. — (57)Что бы ты ни делал, надо оглядываться. (58)И смотреть вперёд. (59)А ты струсил.

— (60)Теперь уже поздно, — сказал я.

— (61)Никогда не поздно. (62)Люди всю жизнь оглядываются, вспоминают. (63)Никогда не поздно. — (64)И вдруг как бы потеплел, положил мне на плечо руку и сказал: — Поезжай туда, на зелёную речку. (65)Попробуй разыскать того парня. (66)Попробуй! (67)Я бы на твоём месте давно съездил на зелёную речку.

(68)Как это я сам не сообразил? (69)Давно надо было съездить туда, на зелёную речку. (70)Почему я этого не сделал? (71)Боялся? (72)А вдруг... (73)Легче было забыть. (74)Затиснуть этот случай подальше, в тёмный уголок, выбросить его из памяти. (75)Но бывают минуты, когда весь ты высвечен и в твоей душе не остаётся ни одного тёмного уголка. (76)Ничего не утаишь.

(По Ю. Я. Яковлеву)

ТЕБЕ, СЫНОК…

(1)Я рисую Ваню словами. (2)Из слов создаю его портрет.

(3)Какой он, Ванечка?

(4)Он радостный. (5)Он бежит, ручки раскинув, ко мне в объятия. (6)Он напевает стишки собственного сочинения и хохочет. (7)Он интересуется словами и в свои четыре мне, тридцатилетнему, подсказывает, как что называется.

(8)Он умеет жалеть. (9)Требует, чтобы я рассказывал новую версию сказки, если развязка покажется ему драматичной. (10)И выходит, что теремок не разрушился, а Курочка Ряба продолжила нести золотые яйца.

(11)Он переживает за насекомых: заплакал в своём надувном бассейне оттого, что нельзя спасти утонувшего майского жука. (12)Ваня говорит мне: «Не наступи на муравья — он бежит к своим деткам».

(13)Однажды летом мы пошли в зоопарк — я и сынок трёхлетний.

(14)Ваня вёл себя плохо. (15)Он останавливался там, где не надо, и не хотел смотреть туда, куда надо. (16)Звери волновали сына мало и очень недолго — вялый лев, белый медведь на фальшивом льду московского лета, облезлая лиса, затравленно ускользающий тигр, окаменевший верблюд. (17)Какая тут экзотика для маленького? (18)Это взрослый понимает, что гору слона притянули из далёка-далёка. (19)А для ребёнка такой слон просто опознанная картинка из книжки. (20)Как собачка или кошка. (21)Слон? (22)Слон. (23)В зоопарке ещё есть куры. (24)Ваня их увидел первый раз, как и слона. (25)У взрослых свои правды. (26)Взрослые тянут детей мимо кур скорее в сырой и тёмный террариум, где крокодильчики. (27)Ваня впервые увидел этого самого крокодильчика, похожего на солёный огурец, закисший в застекольной мути, но увидел Ваня и петуха, бодрого, с красным, пульсирующим на солнце гребнем. (28)Догадайтесь, кто был ему милее и важнее? (29)Конечно, птица на воздухе!

(30)Если бы у петуха гребень был не красный, а золотой, Ваня, знающий сказку Пушкина, ничуть бы не удивился. (31)Это всё мелочи для ребёнка. (32)Чудо — это золотой звук: кукареку!

(33)На самом деле это размышление о наказании. (34)Зоопарк — повод для размышления. (35)Достаточно пригрозить: «Не получишь конфету!» — «(36)Какую?» — спрашивает, тотчас остывая. — «(37)Алёнку». — «(38)Сестрица Алёнка и братец Киндер», — отпускает он вполне газетную шутку. (39)Я не бью ребёнка. (40)Ремень — игрушка.

(41)Вспомните, если вас били. (42)За дело, да? (43)Но вы до сих пор помните, верно? (44)Вы до сих пор в обиде, да? (45)Это так унизительно, когда тот, у кого была власть над вами, бил вас, да? (46)Я помню все те редкие разы, когда был бит.

(47)Я хотел пойти гулять во двор с куклой (кукла Ванечка), настаивал, кричал, мне говорили: «Ты же не девочка», и родители рассвирепели, они закричали громче меня. (48)И папа несколько раз по попе стегнул ремнём. (49)Или мы поехали в лес, и к нам доверчиво привязалась собака, я умолял взять её, мы уезжали, собаке был брошен кусок отвлекающей еды, я рыдал на заднем сиденье, а папа, обернувшись с переднего, резко дотянулся до моего затылка. (50)Это сложилось в обжигающий коктейль: слёзы из-за бездомной собаки залили новые слёзы. (51)Или перед Новым годом в ванной я стал тереть мылом свой красный свитер по аналогии с паркетом, который натирают воском в сказке «Чёрная курица». (52)Мама выволокла меня, дала по губам и заставила переодеваться. (53)Я убежал в гостиную, где прижался к холодному окну, плача, и смотрел за окно сквозь слёзы, и один был друг, которого я прижимал к себе и который меня обнюхивал, сострадая: тёплая полосатая кошка Пумка. (54)О, это была слёзная полоса отчуждения — накануне Нового года у меня на глазах из слёз возводился мир, где были мы с кошкой — и больше никого.

(55)Многажды был я виноват — понарошку и сильно (например, поджигал квартиру или устраивал потоп), люблю родных, но помню любой удар. (56)И благодарен, когда за большое хулиганство вдруг не наказали. (57)Ведь я помню и свою правду: просто заигрался, вот поджёг и затопил. (58)У ремня же — одна кривда. (59)И шлепки — кривые. (60)И вспомните, какая это боль, если ударят при других, при соседях, при ровесниках, при недругах, особенно при девочках! (61)Какой стыд! (62)И я не шлёпнул сына ни разу. (63)Ни при тигре, ни при волке, ни при попугае, ни при крокодиле.

— (64)Идём, я хочу домой!

(65)И я послушно увёл его.

(66)Дома он играл в зоопарк, окружая кубиками пластмассовых зверей. (67)Его правда приняла мою.

(По С. А. Шаргунову)