Задание 25. Средства связи предложений в тексте. ЕГЭ 2024 по русскому языку

(1)Байкал, казалось бы, должен подавлять человека своим величием и размерами — в нём всё крупно, всё широко, привольно и загадочно — он же, напротив, возвышает его. (2)Редкое чувство приподнятости и одухотворённости испытываешь на Байкале, словно в виду вечности и совершенства и тебя коснулась тайная печать этих волшебных понятий, и тебя обдало близким дыханием всесильного присутствия, и в тебя вошла доля магического секрета всего сущего. (3)Ты уже тем, кажется, отмечен и выделен, что стоишь на этом берегу, дышишь этим воздухом и пьёшь эту воду. (4)Нигде больше не будет у тебя ощущения столь полной и столь желанной слитности с природой и проникновения в неё: тебя одурманит этим воздухом, закружит и унесёт над этой водой так скоро, что ты не успеешь и опомниться; ты побываешь в таких заповедных угодьях, которые и не снились нам; и вернёшься ты с удесятерённой надеждой: там, впереди, обетованная жизнь…

(5)А очищающее, а вдохновляющее, а взбадривающее и душу нашу, и помыслы действие Байкала!.. (6)Ни учесть, ни пометить его нельзя, его опять-таки можно только почувствовать в себе, но с нас достаточно и того, что оно существует.

(7)Вернувшись однажды с прогулки, Л. Н. Толстой записал: (8)«Неужели может среди этой обаятельной природы удержаться в человеке чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных? (9)Всё недоброе и в сердце человека должно бы, кажется, исчезнуть в прикосновении с природой — этим непосредственным выражением красоты и добра».

(10)Природа сама по себе всегда нравственна, безнравственной её может сделать лишь человек. (11)И как знать, не она, не природа ли и удерживает в немалой степени нас в тех более или менее разумных пока ещё рамках, которыми определяется наше моральное состояние, не ею ли крепится наше благоразумие и благодеяние?! (12)Это она с мольбой, надеждой и предостережением денно и нощно глядит в наши глаза душами умерших и неродившихся, тех, кто был до нас и будет после нас. (13)И разве все мы не слышим этот зов? (14)Когда-то эвенк на берегу Байкала, перед тем как срубить для надобности берёзку, долго каялся и просил прощения у берёзки за то, что вынужден её погубить. (15)Теперь мы стали иными. (16)И всё-таки не оттого ли и в состоянии мы удержать занесённую уже не над берёзкой, как двести и триста лет назад, а над самим батюшкой Байкалом равнодушную руку, что возвращаем ему сторицей вложенное в нас природой, в том числе и им?! (17)За добро добром, за милость милостью — по извечному кругу нравственного бытия…

(18)Байкал создан, как венец и тайна природы, не для производственных потребностей, а для того, чтобы мы могли пить из него вволю воду, главное и бесценное его богатство, любоваться его державной красотой и дышать его заповедным воздухом. (19)Он никогда не отказывался помогать человеку, но только в той мере, чтобы вода оставалась чистой, красота непогубленной, воздух незасорённым, а жизнь в нём и вокруг него — неиспорченной.

(20)Это прежде всего необходимо нам.

(21)Байкал, Байкал…

(22)Он давно уже стал символом наших отношений с природой, и оттого, быть или не быть в чистоте и сохранности Байкалу, зависит ныне слишком многое.

(По В. Распутину)

(1)Я никогда не называл свою мать матерью, мамой. (2)У меня для неё было другое слово — мамочка. (3)Даже став большим, я не мог изменить этому слову. (4)Я пытался называть её «мама», но с губ помимо моей воли слетало всё то же ласковое, детское — «мамочка». (5)У меня отросли усы, появился бас. (6)Я стеснялся это- го слова и на людях произносил его чуть слышно.

(7)Последний раз я произнёс его на мокрой от дождя платформе, у красной солдатской теплушки, в давке, под звуки тревожных гудков паровоза, под крик команды «По вагонам!». (8)Я не знал, что навсегда прощаюсь с матерью. (9)Не знал, что с матерью вообще мож- но проститься навсегда. (10)Я шептал «мамочка» ей на ухо и, чтобы никто не видел моих мужских слёз, вытирал их о её волосы… (11)Но когда теплушка тронулась — не выдержал. (12)Забыл, что я мужчина, солдат, забыл, что вокруг люди, множество людей, и сквозь грохот колёс, сквозь бьющий в глаза ветер закричал:

(13)– Мамочка! (14)Мамочка…

(15)Но она уже не слышала.

(16)…На фронте мы всегда были голодны. (17)Нам всегда было холодно. (18)Только в бою у орудий забывали о голоде и холоде. (19)И ещё — когда получали из дома письма.

(20)Но было у писем из дома одно необычайное свойство, кото- рое каждый открывал для себя и никому не признавался в своём от- крытии. (21)В самые трудные минуты, когда казалось — всё кончено или кончится в следующее мгновение и нет уже ни одной зацепки за жизнь, мы находили в письмах из дома НЗ — неприкосновенный запас жизни. (22)Запаса хватало надолго, его берегли и растягивали, не надеясь пополнить его в скором времени.

(23)У меня не сохранились мамины письма. (24)Я не запомнил их наизусть, хотя перечитывал десятки раз. (25)Но в памяти жива картина жизни родного дома, которая возникала из маминых весточек. (26)На ледяном ветру я видел её у печки с закрытыми глазами. (27)Это видение возникало ночью на посту. (28)У меня в кармане лежало письмо. (29)От него веяло далёким теплом, пахнувшим смолистыми дровами. (30)Это родное тепло было сильнее ветра.

(31)Когда от мамы приходило письмо, не было ни бумаги, ни конверта с номером полевой почты, ни строчек. (32)Был мамин голос. (33)Я слышал его даже в грохоте орудий. (34)Дым землянки касался щеки, как дым родного дома.

(35)Под Новый год я увидел у себя дома ёлку. (36)Мама подробно рассказывала в письме о ёлке. (37)Оказывается, в шкафу случайно нашлись ёлочные свечи. (38)Короткие, разноцветные, похожие на отточенные цветные карандаши. (39)Их зажгли, и с еловых веток по комнате разлился ни с чем не сравнимый аромат стеарина и хвои. (40)В комнате было темно, и только весёлые блуждающие огоньки замирали и разгорались, и тускло мерцали золочёные грецкие орехи. (41)Старые часы идут и бьют полночь. (42)Сверчок, чудом поселившийся в городской квартире, работает на стрекочущей машинке. (43)Ковш Большой Медведицы стоит на крыше дома, что напротив. (44)Пахнет хлебом. (45)Тихо. (46)Ёлка погасла. (47)Печка горячая. (48)Потом оказалось, что всё это было легендой, которую умирающая мама сочинила для меня в ледяном доме, где все стёкла были выбиты взрывной волной, а печки были мертвы и люди умирали от осколков. (49)И она писала, умирая. (50)Из ледяного блокадного города слала мне последние капли своего тепла, последние кровинки. (51)А я поверил легенде. (52)Держался за неё — за свой НЗ, за свою резервную жизнь. (53)Был слишком молод, чтобы читать между строк. (54)Я читал сами строки, не замечая, что буквы кривые, потому что их выводила рука, лишённая сил, для которой перо было тяжёлым, как топор. (55)Мать писала эти письма, пока билось сердце…

(56)Я много знаю о подвигах женщин: выносивших с поля боя раненых бойцов, работавших за мужчин, отдававших свою кровь детям, идущих по сибирским трактам за своими мужьями. (57)Я никогда не думал, что всё это имеет отношение к моей матери. (58)К тихой, застенчивой, обыденной, озабоченной только тем, как прокормить нас, обуть, уберечь…

(59)Теперь я оглядываюсь на её жизнь и вижу: она прошла через всё это, но вижу это с опозданием. (60)Но я вижу. (61)Теперь я всё вижу и слышу.

(62)Прости меня, родная!

(По Ю. Яковлеву)

(1)В вагоне метро на самом видном месте прилеплена рекламка: «(2)Призыв в армию? (3)Нет уж, спасибо! (4)За помощью обращаться по телефону…» (5)Ниже — рисунок: трогательный мальчуган, сидящий на горшке и не ведающий, какая опасность ожидает его по достижении призывного возраста. (6)Женщина лет сорока, моя ровесница, поставила сумку и старательно переписывает номер телефона в книжечку. (7)Она не хочет отдавать своего сына в солдаты. (8)Трудно осуждать её за это: один лишь кошмарный виртуальный образ современной Российской армии, творимый в телевизионном эфире, способен напугать кого угодно. (9)Да и жестокая реальность своё дело делает.

(10)Достаточно вспомнить русский фольклор, чтобы убедиться: настроение матери, провожающей сына в солдаты, всегда было далеко от лучезарного. (11)Да, с её стороны это всегда была жертва, но сознательная жертва, приносимая (красиво, чёрт возьми, выражались предки!) на алтарь Отечества. (12)Это была жертва чтимому божеству — оберегу и заступнику родного воинства! (13)Провожали со слезами — но зато как встречали победителя или просто достойно выполнившего ратный долг! (14)Сегодня многим, слишком многим, служба в армии кажется жертвой… Минотавру.

(15)Среди утрат последнего десятилетия есть одна, не всеми осознанная, но чреватая страшными последствиями утрата. (16)Я имею в виду постепенную утрату нашим обществом патриотического сознания. (17)Патриотизм — это иммунная система народа, а если прибегать к военным сравнениям, — кольчуга. (18)Когда в обществе ослабевает патриотизм, начинаются исторические болезни: смуты, самозванство, по-дурацки проигранные войны, презрение к ратному труду, экономическое запустение при наличии всех условий для процветания, приход во власть людей, которых и к весам-то в гастрономе нельзя подпускать — не то что к государственной казне. (19)Почему в конце XX века, когда те же американцы засовывают в свою ребятню патриотизм вместе с первой жевательной резинкой и вбухивают в воспитание державного сознания огромные деньги, мы оказались без кольчуги? (20)Причины уходят далеко в глубь российской истории. (21)Возьмём ближайшие… (22)Когда в борьбе за власть в Кремле «демократы» начали крушить СССР, советский патриотизм был обречён. (23)Само слово «патриотизм» стало ругательным, а один бард-шестидесятник даже назвал его «кошачьим чувством». (24)Более того, произошло нелепое разделение общества на «патриотов» и «демократов», а это примерно так же, как если делить население на рыжих и знающих иностранные языки.

(25)…Женщина вышла на «Кутузовской», спрятав блокнотик с заветным телефоном в сумку. (26)Она не виновата. (27)Она живёт в такое время, когда любить свою армию не принято. (28)Когда офицер, обвинённый в шпионаже, не стреляется, а продолжает служить. (29)Она живёт в странное время, когда принято восхищаться отважными израильтянками, служащими в воюющей армии, и насмехаться над российскими парнями, по повестке являющимися в военкомат. (30)Когда в Латвии судят партизана Великой Отечественной войны, судят именно за партизанское прошлое, а российская власть помалкивает. (31)Разруха, как справедливо заметил классик, — прежде всего в головах. (32)Ещё лет десять такой разрухи — и, вполне возможно, станция, на которой сошла моя ровесница, будет называться «Эйзенхауэровская».

(По Ю. Полякову)

ПОСЛАНИЕ В НЕВЕДОМОЕ

(1)Однажды осенью я шла дворами по каким-то своим надобностям, и дорога пролегала неподалёку от обычной мусорки. (2)Стараясь «не вступить» и не вдохнуть специфических ароматов, я наткнулась взглядом на лежащий между мусорным контейнером и тропинкой старый альбом. (3)Его страницы стояли веером, и ветер листал их, то приоткрывая, то захлопывая. (4)Там были фотографии! (5)Я остолбенела. (6)Что это? (7)Господи, что это?

(8)Кто выбросил? (9)Дети, внуки умерших стариков? (10)Ну не сами же хозяева. (11)Может быть, это сделали новые хозяева квартиры, выбрасывая хлам прежних жильцов…

(12)В любом случае мне представилась самой вероятной версия, что хозяев нет в живых, а альбом выбросили всё-таки не потомки, а чужие люди. (13)Согласиться с тем, что так могут поступить наследники, просто невозможно. (14)На некоторое время я в полном ступоре забыла, куда и зачем шла. (15)Не знаю, почему я не подняла этот альбом, — побоялась лезть в грязную лужу? (16)Теперь жалею, что не сделала этого. (17)А тогда, повернув обратно в сторону дома, не могла отделаться от воображаемой картины: альбомы, фотографии моей семьи валяются где-то у помойки, их разносит ветер, бросая в грязные лужи. (18)А мимо идут и идут люди...

(19)Я начала лихорадочно думать, как сделать так, чтобы такого не случилось. (20)И, грешница, подумала, что никто не даст гарантии от такой смерти памяти, собираемой и хранимой десятилетиями в каждой семье, о родных, близких, если не предпринять каких-то, пока не знаю каких, мер. (21)Дело в том, что жизнь за последние пятнадцать-двадцать лет так изменилась — её формы, так называемые артефакты, из физических перешли в виртуальные, не занимающие много места, не нарушающие современный стиль или ещё что-либо. (22)Многое просто стало немодным — кажется, именно это произошло со старыми семейными альбомами. (23)Кто-то спрятал их подальше в шкафы. (24)Но выбрасывать, мне кажется, ещё рано, и эти предметы не заслужили такой судьбы. (25)Можно выбросить старый шкаф, диван, стулья, но память?

(26)Ну да что попусту рассуждать; надо, пока не поздно, продумать свои собственные меры, чтобы ничто и никто не мог поглумиться над святынями (ни время, ни обстоятельства, ни люди)...

(27)Иногда кажется, что новая жизнь жёстко и жестоко отрицает старую вместе с её ещё живыми носителями или вещественными знаками. (28)Обижаются на молодёжь старики, не находя себе места в новых, не всегда понятных реалиях жизни. (29)Новодел вымещает или грубо растаптывает знаки старины. (30)Новые города не предполагают комфортного существования стариков. (31)А старики в деревнях — это одни горчайшие слёзы.

(32)В новом ритме и стиле жизни кажется, что, кроме стариков, некому будет печалиться об утратах памяти. (33)Молодым оглядываться и смотреть под ноги некогда.

(34)Когда я, по-советски комплексуя, видно, не выдавив ещё из себя совка, размышляла о том, а стоит ли вообще писать, то есть оставлять память о моих предках, среди которых, как оказалось, нет ни одного генерала (слава тебе Господи!), ни одного депутата (и за это отдельное спасибо), во мне рос и рос какой-то ещё не осознанный протест против признания «малозначимости» родных мне людей. (35)Я ощущала какую-то неправду и несправедливость. (36)Вот я даже и сейчас как будто перед кем-то не знаю в чём оправдываюсь.

(37)И вдруг что-то сложилось! (38)Ничего себе — маленькие люди, винтики да болтики. (39)По жизням моих родных прошлись колёса всех российских исторических событий, оставив в их судьбах неизгладимые, в основном трагические отметины. (40)Нет уж, без таких, как мои родные, миллионов россиян никакое колесо истории не сделало бы и оборота и не было бы никакой страны, ни великой и ни могучей. (41)А была бы территория, переходящая из рук одних правителей в руки других. (42)И что бы без них, не упомянутых в хрониках, делали все вместе взятые цари, генералиссимусы и генеральные секретари?

(43)Вот представьте, был бы в семье какой-нибудь генерал или академик, да всё вокруг них бы и крутилось — вот они такие и сякие, смотрите, дети, как надо жить! (44)Учитесь и гордитесь! (45)А так, в отсутствие в нашем древе таких гигантов жизненного успеха, я могу уделить каждому, кого знала и любила, столько внимания, сколько позволит моя память, без оглядки на чины и звания.

(46)И ведь в каждой семье есть что сказать о своих близких. (47)Я вдруг поняла, что они, наши предки, не только имеют право на память о них, а мы, как любящие их всех, обязаны сохранить хотя бы те крохи свидетельств об их жизни, что остались, и передать их своим детям.

(Ю. Ляликова)
Ляликова Юлия Николаевна - родилась 12 августа 1941 года в городе Буденновске Ставропольского края. В 1966 году окончила Новочеркасский инженерно-мелиоративный институт. Работала в проектных институтах г. Благовещенска Амурской области и в городе Ставрополе. Живет в городе Ставрополе.

В ЖИЗНИ ВСЕГДА ЕСТЬ МЕСТО ПОДВИГУ

(1)Люди всегда благодарны тем, кто нашёл в себе мужество и силы совершить великое. (2)Человеческая память хранит имена героев и их свершения.

(3)Николай Михайлович Пржевальский поменял великосветский Петербург, парады и банкеты на тишину пустынь, дым костра, стоптанные сапоги, голод и жажду. (4)В его честь Академией наук была выбита специальная медаль… (5)Молодой кандидат медицинских наук Анатолий Шаткин привил себе вирус трахомы, чтобы другие люди никогда не болели этой ужасной болезнью! (6)И это тоже настоящий подвиг.

(7)…Но ведь все не могут быть путешественниками или работать с вирусами трахомы. (8)Ведь кто-то должен водить такси, печь хлеб, стоять у станка или считать деньги в сберегательном банке. (9)Молодые люди работают везде: и в автопарках, и на хлебозаводах, и в сбербанках.

(10)А как же подвиг?

(11)И всё же мне кажется — есть место подвигу в любой обстановке и при любых занятиях. (12)Вспомните жизнь Александра Селькирка (прообраз знаменитого Робинзона Крузо) на необитаемом острове, с его победой над собой, над страхом, над малодушием, над ленью, над желанием закрыть глаза и ждать смерти. (13)Положение, в котором оказался этот мужественный человек, тоже необычное, но ведь бороться с собой, со своей ограниченностью, со своими пороками, с опустошённостью и равнодушием можно и нужно не только на необитаемом острове.

(14)Попробуйте победить себя, и вам станет понятно, что такое подвиг.

(15)Человек в основе своей всегда устремлён к хорошему. (16)Надо только вовремя уметь поддержать или подправить того, кто стал уходить от этого устремления. (17)Мы живём в большом общежитии, и надо уметь любить своих товарищей, отдавать им богатство ума и сердца, и они отплатят тебе тем же.

(18)Жизнь пестра и разнообразна. (19)На одном её полюсе горение и мужество, на другом — тунеядство и трусость. (20)На одном — высокий порыв, жажда знаний, на другом — равнодушие, пошлость, мещанство. (21)Перед каждым, вступающим в жизнь, встают эти полюса, и к какому полюсу пойдёт человек, зависит от него самого.

(Н. Дубинин)

*Николай Николаевич Дубинин — советский, российский педагог-новатор. Народный учитель СССР (1980).

(1)«Покажите, какие поёте вы песни, и я скажу, что вас ждёт впереди», — мог бы ответить тот, к кому обратились бы за судьбой народа. (2)Для этого не нужно быть оракулом.

(3)«…и я скажу, чем вы больны», — продолжил бы второй, не будучи врачом.

(4)«…я увижу, во что вы веруете, чему поклоняетесь, знаете ли вы границу между добром и злом», — мог бы подхватить третий.

(5)И тут нет преувеличения. (6)Культура народа как сумма этических и эстетических ценностей показывает в его прошлом, настоящем и будущем слишком многое. (7)Она есть мера глубины и состоятельности, прочности и талантливости народа. (8)Звук образной отзывчивости — это эхо отзывчивости сердечной. (9)Культура возникла и веками развивалась как музыкальное сопровождение человека, как постепенное и таинственное извлечение его нетелесной фигуры. (10)Человека создал труд, но если бы в нашем далёком предке не зазвучала одновременно мелодия, едва ли он пошёл бы дальше того вида, который в науке называется «человеком умелым», что равнозначно умелому зверю. (11)Подобно Туринской плащанице, в которую оборачивали снятого с распятия Христа и которая вот уже скоро две тысячи лет сохраняет его облик, культура оставляет беспристрастный оттиск нашего портрета.

(12)Для культуры, для искусства излишне добавлять, что они обязаны быть гуманистическими. (13)Негуманистической культуры не должно существовать. (14)Это значило бы, что человек сознательно решил вернуться в скотское состояние. (15)То, что называет себя иной раз культурой, что рядится в её одежды, не имея сути, бывает или самозванством, или подражательством, или проходимством. (16)Это Волк из известной народной сказки, перековавший грубый голос на тонкий, чтобы выдать себя за мать семерых козлят. (17)С тем же результатом для бедных козлят. (18)Искусство — это праведный и чистый голос человечества в целом и каждого народа в отдельности, духовная и эстетическая побудительная высота, осуществлённая мечта человека, ухваченное перо Жар-птицы и прометеев огонь человеческих исканий и побед. (19)Искусство является тогда, когда человеку дано преодолеть силу земного притяжения и вознестись в ту высь, где начинается творец, испытав при этом все муки и радости творца. (20)Надо, вероятно, уточнить: творец — это тот, кто создаёт гармонию и красоту, кто способствует ладу и миру в жизни; действия того, кто разрушает их под видом нового искусства, вносит в них диссонанс и аритмию, должны иметь другое обозначение.

(В. Распутин)

(1)Прошло три года.

(2)Многочисленная публика собралась в Киеве слушать оригинального музыканта. (3)Он был слеп, но молва передавала чудеса о его музыкальном таланте и его личной судьбе. (4)Говорили, будто в детстве он был похищен из зажиточной семьи бандой слепцов, с которыми бродил, пока известный профессор не обратил внимания на его замечательный музыкальный талант. (5)Другие передавали, что он сам ушёл из семьи к нищим из каких-то романтических побуждений. (6)Как бы то ни было, зала была набита битком, и сбор (имевший неизвестное публике благотворительное назначение) был полный. (7)В зале настала глубокая тишина, когда на эстраде появился молодой человек с красивыми большими глазами и бледным лицом. (8)Никто не признал бы его слепым, если б эти глаза не были так неподвижны и если б его не вела молодая белокурая дама, как говорили, жена музыканта.

(9)Южнорусская публика вообще любит и ценит свои родные мелодии, но здесь даже разношёрстная толпа была сразу захвачена глубокой искренностью выражения. (10)Живое чувство родной природы, чуткая оригинальная связь с непосредственными источниками народной мелодии сказывались в импровизации, которая лилась из-под рук слепого музыканта. (11)Богатая красками, гибкая и певучая, она бежала звонкою струёй, то поднимаясь торжественным гимном, то разливаясь задушевным грустным напевом…

(12)Когда он смолк, гром рукоплесканий охваченной восторгом толпы наполнил громадную залу. (13)Слепой сидел с опущенною головой, удивлённо прислушиваясь к этому грохоту. (14)Но вот он опять поднял руки и ударил по клавишам. (15)Многолюдная зала мгновенно притихла.

(16)В эту минуту вошёл Максим. (17)Он внимательно оглядел эту толпу, охваченную одним чувством, направившую на слепого жадные, горящие взгляды.

(18)Старик слушал и ждал. (19)Он больше, чем кто-нибудь другой в этой толпе, понимал живую драму этих звуков…

(20)И вдруг сердце Максима упало. (21)Из-под рук музыканта опять, как и некогда, вырвался стон. (22)Вырвался, прозвенел и замер. (23)И опять живой рокот, всё ярче и сильнее, сверкающий и подвижный, счастливый и светлый.

(24)Это уже не одни стоны личного горя, не одно слепое страдание. (25)На глазах старика появились слёзы. (26)Слёзы были и на глазах его соседей.

(27)«Он прозрел, да, это правда — он прозрел, — думал Максим. (28)— Да, он прозрел…(29)На месте слепого и неутолимого эгоистического страдания он носит в душе ощущение жизни, он чувствует и людское горе, и людскую радость, он прозрел и сумеет напомнить счастливым о несчастных…»

(30)И старый солдат всё ниже опускал голову. (31)Вот и он сделал своё дело, и он недаром прожил на свете, ему говорили об этом полные силы властные звуки, стоявшие в зале, царившие над толпой…

(В. Короленко)

БОЖЬЯ ТВАРЬ

(1)Не знал, что столько даёт, столько открывает человеку собака. (2)А это даже и не собака, а собачонка, помесь дворняжки с терьером – метис. (3)Невзрачное существо, красавцем уж никак не назовёшь, когда, например, завалившись на спину, щерится* от хозяйской ласки. (4)Выставляя неровный ряд зубов (впрочем, дробящих успешно любую кость). (5)Но глаза… (6)Иногда даже жутко, когда смотришь в них, — всё, кажется, понимающие.

(7)Поразительна чуткость его к настроению, мыслям человека. (8)Иногда делаю то же самое, что и при выходе с ним на прогулку (обуваюсь, беру ключи в руки), но он не трогается с места, наблюдая за мною, как будто читая мои мысли («мне надо отправиться по своим делам, тебя, Пепик, не могу взять с собой»). (9)Но когда без всякого «пойдём гулять» я собираюсь к выходу с мыслью, что пойдём вместе с ним, — он навостряется, подбегает ко мне, бросается к двери.

(10)Ему уже семь лет, он не приучен ни к какому собачьему языку, и я не могу почему-то говорить с ним на «фу» и подобных наречиях. (11)Я обращаюсь к нему на нормальном человеческом языке, он, конечно, ничего не понимает, но смотрит так, как будто всё понимает. (12)А то подойдёт, уткнётся в колени, сгорбится, опустив голову, как ослик. (13)Раб, раб! (14)Ну, веселее, Пепик! (15)Хватит. (16)И без * Щериться — улыбаться.

тебя довольно кругом рабского вида. (17)Бывает, тяжеловато у хозяина на душе, мой Пепик весь как-то притихнет, ляжет рядом, а то, прижавшись к ноге, начинает лизать носок.

(18)Божья тварь, рождённая в назидание нам — чтобы радовать человека. (19)Учить его радости бытия, блаженству каждого мгновения. (20)Не знает это существо ни скуки, ни раздражения, ни пресыщения. (21)Сплошная любовь под этой шёрсткой. (22)Я и раньше слышал, что животные имеют душу, но вот и сам я на днях вычитал об этом из творения одного из святых подвижников — Антония Великого. (23)И на моего четвероногого дружка смотрю уже иными глазами. (24)«Милый мой, у тебя ведь тоже душонка имеется! (25)Потому-то у тебя такой проникающий в мою душу взгляд».

(По М. Лобанову)

(1)Последние годы прадед был почти совсем слеп, отличал только свет от тьмы: видел окно, горящую лампу. (2)Читать он уже давно не мог, но правнучка Дина запомнила его почему-то с толстой тяжёлой книгой на коленях. (3)Разговаривал он мало, но постоянно что-то шептал так тихо, что почти неслышно.

(4)Когда брату Алику исполнилось десять лет, прадед подарил ему часы. (5)Это был невиданно богатый по тем временам подарок. (6)Часы были на тонком коричневом ремешке, формой напоминали кирпичик, у циферблата было торжественное выражение лица.

(7)Ни у кого в классе часов не было. (8)Ни у кого во дворе часов не было. (9)А у Алика — были, пять минут он смотрел на часы и всё удивлялся, какие же минуты разные: некоторые еле-еле тянутся, а другие быстрые, проскакивают незаметно.

(10)Однажды утром, недели через две после того, как подарили часы, Алик ушёл в школу, оставив часы на стуле возле кровати. (11)После завтрака Дина обнаружила часы, осторожно взяла их — и надела. (12)Прадед покачал головой. (13)Он часто качал головой, словно о чём-то сокрушался.

(14)На заднем дворе ребята играли в волейбол. (15)Дина попросилась, её приняли неохотно: играть толком она не умела. (16)Дина подняла руки с растопыренными пальцами и стала ждать, когда мяч шлёпнется о них. (17)Наконец долгожданный мяч, направленный чьей-то завистливой рукой, с силой ударился о запястье, и часы брызнули в разные стороны — отдельно механизм, отдельно стёклышко. (18)С жалким звоном оно стукнулось о землю и подскочило, сверкнув на солнце. (19)На руке остался только ремешок с блестящим донышком.

(20)Зажав в ладони то, что осталось от часов, Дина медленно поднялась на крыльцо, прошла сквозь облако солнца, лежащее на ступенях, в прохладную темноту, пахнувшую сырой извёсткой и кошками. (21)Она долго колотила пяткой в дверь, пока не услышала, как шаркает, постукивая палкой, прадед. (22)Он открыл. (23)Дина уткнулась носом в тощий дедов живот, в парусиновые сборки мятых штанов.

(24)— Ничего, ничего, доченька, — сказал он, — не надо было их брать.

(25)Старичок с редкими белыми волосами, стоявшими вокруг маленькой головы, держал разбитые часы и беззвучно шевелил губами.

(26)Когда Дина проснулась, прадед сидел за столом, а перед ним стояла фарфоровая коробочка с инструментами: пинцетами, щёточками, колёсиками и круглым увеличительным стеклом в тёмной оправе, которое дети называли «глазком» и которым прадед давно уже не пользовался.

(27)Дина подошла к нему на цыпочках и прижалась к острому плечу. (28)Он засовывал ремешок в ушки целых часов.

(29)— Деда, ты починил? — не веря своим глазам, спросила Дина.

(30)— Ну вот, а ты плакала. (31)Стёклышка нового у меня нет. (32)Здесь трещинка маленькая, — и он провёл твёрдым длинным ногтем по трещинке. — (33)Видишь?

(34)— Вижу, — шёпотом ответила Дина. — (35)А ты? (36)Скажи, ты не слепой, да? (37)Ты видишь?

(38)Прадед повернулся к ней. (39)Глаза его были добрыми и блеклыми. (40)Он улыбнулся.

(41)— Пожалуй, кое-что вижу. (42)Но только самое главное, — ответил он и зашептал, как всегда, что-то неслышное.

(43)Прошло очень много лет, и Дина мало что помнит из того времени. (44)Но то, что помнит, делается с годами всё ясней, и иногда ей кажется, что скоро она сможет различить, расслышать те слова, которые шептал её прадед.

(По Л. Улицкой)

(1)Я не боюсь, что люди перестанут читать или, тем более, писать. (2)В одной Америке 8 миллионов блогеров истерически строчат заметы на полях своей нехитрой жизни. (3)Не верю я и в полную ликвидацию книги, ибо не могу себе представить ничего более удобного: дёшево, сердито и без батареек.

(4)Более того, я не вижу трагедии и в том, что электронная книга вскоре оторвётся от бумажного оригинала и начнёт самостоятельную жизнь на экране каждого компьютера. (5)Вспомним, что литература, причём лучшая — от фольклора до Гомера, умела обходиться не только без книг, но даже без письменности. (6)Поэтому во всех грядущих переменах меня, собственно, страшит не столько смерть книги, сколько её последствия — будущая судьба самого чтения.

(7)Хотя культурный космос и кажется столь же необъятным, как обыкновенный, измерить можно и тот, и другой. (8)Если астрономы способны подсчитать размеры Вселенной, то архивисты знают, сколько информации мы накопили за всю нашу историю, начиная с шумерских табличек и кончая «Ночным дозором». (9)А именно: 32 миллиона книг, 750 миллионов статей, 25 миллионов песен, три миллиона телепередач, а также — 100 миллиардов сетевых страниц. (10)Сегодня всё это могло бы разместиться в скромном амбаре, размером с сельскую библиотеку. (11)Но скоро все знания мира влезут в один iPod. (12)И тогда великий демократический переворот сделает каждого из нас хозяином второго — оцифрованного — мира. (13)Вопрос в том, что мы будем с ним делать?

(14)В этой перспективе меня страшит, что компьютер убьёт не столько книгу, сколько её идею. (15)Оставшиеся без переплёта страницы вовсе не обязательно читать все и читать подряд.

(16)Гигантская разница между обычным и компьютерным чтением в том, что второе позволяет нам узнать лишь то, что нужно. (17)Монитор — слуга, вышколенный дворецкий, лаконично отвечающий на заданные вопросы. (18)Книга — учитель, наставник: она отвечает и на те вопросы, которые мы ей не догадались задать.

(19)Получается, что я, в сущности, оплакиваю не книгу, а переплёт. (20)Однако он-то и создаёт композицию, иерархию, дисциплину, другими словами — цивилизацию. (21)Ею мы охотно жертвовали ради культуры, мятежной стихии, презирающей всякую узду. (22)Сегодня в нашем напуганном вернувшимся варварством XXI веке выяснилось, что культура и есть цивилизация. (23)Считая форму содержанием, она открывает нам не суть вещей, а их порядок. (24)Важно не «что», а что за чем идёт.

(25)Чтобы усвоить этот урок, надо преодолеть детское искушение бунтом и спокойно предаться традиции. (26)Книга учит, как её читать, закон — как жить, Бог — как умирать, некролог — как хоронить.

(По А. Генису*)

*Алекса́ндр Алекса́ндрович Ге́нис — русский писатель, эссеист и литературовед, журналист, радиоведущий.

(1)На очередном обходе главный врач санбата осмотрел Бориса, поворачивая его то передом, то задом, постучал кулаком под правой лопаткой:

– Подзадержались вы у нас, подзадержались…

(2)Борис уловил в голосе врача неприязнь и плохо спрятанное подозрение и услышал угодливое хихиканье санитарки.

(3)– У нас тут не курорт, у нас санбат! (4)У нас каждое место на счету… — напористо заговорила старшая сестра, святоликая женщина с милосердными глазами, так опрометчиво определившая лейтенанту две недели на излечение, а он вот не оправдал её надежд, лежит и лежит себе.

(5)Распятый на казённой койке ранбольной Костяев Борис беспомощно и жалко улыбался. (6)Да-а, выходит, он занимает чьё-то место, понапрасну жрёт чей-то хлеб, дышит чьим-то воздухом, запросто живёт и живёт, тогда как настоящие нужные люди сражаются, умирают за него и за Родину.

(7)Сдерживая занявшуюся ярость, Борис негромко сказал:

– Так выбросьте меня… на помойку.

(8)Сестру, избалованную лестью, властью и мужицким вниманием, передёрнуло.

(9)– Я не хочу вашего двоедушного милосердия! — глядя прямо в надменный лик сестры, отчётливо произнёс Борис и, вовсе уж задушенный яростью, добавил: — Уходите! (10)Иначе я сорву с себя ваши бинты…

(11)– Попробуй! — начала старшая сестра.

(12)– Уходите!..

(13)Врач, умоляюще глядя на старшую сестру, теснил следовавшую за ним челядь.

(14)– Успокойтесь, успокойтесь!..

(15)– Привязать этого героя к койке! (16)Сделать укол! — громко, чтобы слышно было раненым в других палатах, объявила старшая сестра.

(17)«Господи! (18)Это — женщина?!» — чувствуя, как опадает гнев, опустошённо спрашивал себя Борис.

(19)– Вот достукался!.. — проворчал кто-то из раненых. (20)– Через тебя и нам достанется.

(21)С Бориса сдёрнули одеяло. (22)Дежурная сестра наполненным шприцем целилась в него, сжимая в пальцах левой руки смоченную ватку. (23)Лейтенант покорно подставил себя под укол.

(24)– Не надо привязывать. (25)Пожалуйста…

(26)Украдкой прикрыв его одеялом, дежурная громко сказала в приёмной палатке, что всё она исполнила, как велено было. (27)Так-то, мол, оно надёжней. (28)Распустились, понимаешь, эти раненые, спасу нет.

(29)Уже отмякший от укола, слипающимся сознанием Борис отметил: «Да-а, и это тоже женщина!..»

(30)Проснулся он вялый, обессиленный. (31)На улице крапал дождь, цыпушкой поклёвывая палатку. (32)Дальний шум леса слышался, шуршание ползущего по оврагам снега, голос куличишки.

(33)Поздней ночью в палатку завернул врач.

(34)– Не спите? — (35)Убрав полу серой шинели, врач присел на кровать лейтенанта, протёр очки и объявил сухо: – Я назначил вас на эвакуацию. (36)У вас началось обострение. — (37)После долгой паузы он покривил губы в беловатых шрамах. (38)– Ду ши и остеомиелиты в полевых условиях не лечат. — (39)И грустно добавил: – А милосердие, надо вам заметить, всегда двоедушно! (40)На войне особенно!..

(41)Врачу хотелось поговорить, но Борис отчуждённо молчал, дожидаясь, когда он уйдёт. (42)Дождь сгущался, стучал по палатке монотонно, однозвучно, усыпляюще.

(43)– Развезёт дорогу совсем, — вслух подумал врач и встал, горбясь в низкой палатке. (44)– Вот что я вам посоветую: не отдаляться от людей, принимайте мир таким, каков он есть, иначе вас раздавит одиночество. (45)Оно пострашнее войны.

(46)На улице врач постоял. (47)Донесло щелчок фонарика, вздох, и мягкие расползающиеся шаги поглотила ночь.

(48)Совсем хорошо сделалось в палатке, покойно. (49)Дождь и дыхание спящих раненых уплотняли этот покой. (50)Борис смежил глаза, притих в себе.

(51)Жажда жизни рождает неслыханную стойкость — человек может перебороть неволю, голод, увечье, смерть, поднять тяжесть выше сил своих. (52)Но если её нет, тогда всё, тогда, значит, остался от человека мешок с костями. (53)Потому-то и на передовой бывало: даже очень сильные люди вроде бы ни с того ни с сего начинали зарываться в молчание, точно ящерицы в песок, делаться одинокими среди людей. (54)И однажды с обезоруживающей уверенностью объявляли: «А меня скоро убьют». (55)Иные даже и срок определяли — «сегодня или завтра».

(56)И никогда, почти никогда не ошибались.

(По В. Астафьеву)

ЧУДИК

(1)Жена называла его — «Чудик». (2)Иногда ласково.

(3)Чудик обладал одной особенностью: с ним постоянно что-нибудь случалось. (4)Он не хотел этого, страдал, но то и дело влипал в какие-нибудь истории — мелкие, впрочем, но досадные.

(5)Получил отпуск, решил съездить к брату на Урал: лет двенадцать не виделись.

(6)…Знал Чудик: есть у него брат Дмитрий, трое племянников…

(7)О том, что должна ещё быть сноха, как-то не думалось. (8)Он никогда не видел её. (9)А именно она-то, сноха, всё испортила, весь отпуск. (10)Она почему-то сразу невзлюбила Чудика.

(11)Выпили вечером с братом, и Чудик запел дрожащим голосом:

— Тополя-а-а, тополя-а-а…

(12)Софья Ивановна, сноха, выглянула из другой комнаты, спросила зло:

— А можно не орать? (13)Вы же не на вокзале, верно? — (14)И хлопнула дверью.

(15)Брату Дмитрию стало неловко:

— Это… там ребятишки спят. (16)Вообще-то она хорошая.

(17)Ещё выпили. (18)Стали вспоминать молодость, мать, отца…

(19)Но тут с братом Дмитрием что-то случилось: он заплакал и стал колотить кулаком по колену:

— Вот она, моя жизнь! (20)Видел? (21)Сколько злости в человеке!.. сколько злости!

(22)Чудик стал успокаивать брата:

— Брось, не расстраивайся. (23)Не надо. (24)Никакие они не злые, они — психи. (25)У меня такая же.

(26)– Ну чего вот невзлюбила?! (27)За што? (28)Ведь невзлюбила она тебя… (29)А вот за то, што ты — никакой не ответственный, не руководитель. (30)Знаю я её, дуру. (31)Помешалась на своих ответственных. (32)А сама-то кто! (33)Буфетчица в управлении, шишка на ровном месте. (34)Насмотрится там и начинает… (35)Она и меня-то тоже ненавидит, что я не ответственный, из деревни.

(36)Тут и Чудика задело за живое:

— Деревня, видите ли!.. (37)Да там один воздух чего стоит! (38)Утром окно откроешь — как, скажи, обмоет тебя всего. (39)Хоть пей его — до того свежий да запашистый, травами пахнет, цветами разными…

(40)– А ведь сама из деревни! — как-то тихо и грустно изумился Дмитрий. (41)– А вот… (42)Не понимаю: почему они стали злые?

(43)Когда утром Чудик проснулся, никого в квартире не было: брат Дмитрий ушёл на работу, сноха тоже, дети постарше играли во дворе, маленького отнесли в ясли.

(44)Чудик прибрал постель, умылся и стал думать, что бы такое приятное сделать снохе. (45)Тут на глаза попалась детская коляска. (46)«Эге, — подумал Чудик, — разрисую-ка я её». (47)Он дома так разрисовал печь, что все дивились. (48)Нашёл ребячьи краски, кисточку и принялся за дело. (49)Через час коляску было не узнать. (50)По верху колясочки Чудик пустил журавликов — стайку уголком, по низу — цветочки разные, травку-муравку, пару петушков, цыпляток… (51)Осмотрел коляску со всех сторон — загляденье. (52)Не колясочка, а игрушка. (53)Представил, как будет приятно изумлена сноха, усмехнулся.

(54)– А ты говоришь — деревня. (55)Чудачка. (56)Ребёнок-то как в корзиночке будет.

(57)Весь день Чудик ходил по городу, глазел на витрины. (58)Купил катер племяннику, хорошенький такой катерок, белый, с лампочкой. (59)«Я его тоже разрисую», — думал. (60)Он хотел мира со снохой.

(61)Часов в шесть Чудик пришёл к брату. (62)Взошёл на крыльцо и услышал, что брат Дмитрий ругается с женой. (63)Впрочем, ругалась жена, а брат Дмитрий только повторял:

— Да ну что тут!.. (64)Да ладно… Сонь… ладно уж…

(65)– Чтоб завтра же этого дурака не было здесь! — кричала Софья Ивановна. (66)– Завтра же пусть уезжает — выкину его чемодан к чёртовой матери, и всё!

(67)Чудик поспешил сойти с крыльца… (68)А дальше не знал, что делать. (69)Опять ему стало больно. (70)Когда его ненавидели, ему было очень больно. (71)И страшно. (72)Казалось: ну, теперь всё, зачем же жить? (73)И хотелось уйти подальше от людей, которые ненавидят его или смеются.

(74)– Да почему же я такой есть-то? — горько шептал он, сидя в сарайчике, — надо бы догадаться: не поймёт ведь она, не поймёт народного творчества.

(75)Он досидел в сарайчике дотемна. (76)И сердце всё болело. (77)Потом пришёл брат Дмитрий. (78)Не удивился — как будто знал, что брат Василий давно уж сидит в сарайчике.

(79)– Вот… — сказал он, — это… опять расшумелась. (80)Коляску-то… не надо бы уж.

(81)– Я думал, ей поглянется. (82)Поеду я, братка.

(83)Брат Дмитрий вздохнул… (84)И ничего не сказал.

(85)Домой Чудик приехал, когда шёл рясный парной дождик. (86)Чудик вышел из автобуса, снял новые ботинки, побежал по тёплой мокрой земле — в одной руке чемодан, в другой ботинки. (87)Подпрыгивал и громко пел:

— Тополя-а, тополя-а…

(88)С одного края небо уже очистилось, голубело, и близко где-то было солнышко. (89)И дождик редел, шлёпал крупными каплями в лужи; в них вздувались и лопались пузыри.

(90)…Звали Чудика — Василий Егорыч Князев. (91)Было ему тридцать девять лет от роду. (92)Он работал киномехаником в селе. (93)Обожал сыщиков и собак. (94)В детстве мечтал быть шпионом.

(По В. Шукшину)

(1)Любовь — это чувство, когда ты крайне остро чувствуешь невероятную значимость кого-то или чего-то для твоей жизни.

(2)Первый раз я влюбился, когда мне было 14 лет. (3)В эту девочку с озорной чёлкой и косичкой тогда одновременно влюбилась половина мальчиков из моего класса. (4)Как это нам свойственно — повторять других. (5)Естественно, ничего хорошего из этого не вышло. (6)Разве что мой первый опыт того, что я воспринял тогда как «разбитое сердце». (7)Прошли годы, прежде чем я понял, что никакая это была не любовь, а так, увлечение.

(8)Но что же тогда любовь? (9)И есть ли она вообще?

(10)В детстве о любви говорили порой как об обязанности, что, помимо родителей, надо ещё любить учителей, партию, родину. (11)Но, какими бы благими ни были побуждения, слово «надо» всё убивает.

(12)Ведь нельзя полюбить по принуждению или по расписанию.

(13)Когда я вырос, стал преобладать более циничный настрой: да нет никакой любви, говорили вокруг, это вторичная эмоция, побочный продукт эволюции. (14)Согласно этому аргументу, любовь нужна нам для того, чтобы продолжать наш род. (15)Вот в нас и завелись «гены любви», благодаря которым мы влюбляемся. (16)Этот самый ген нам покоя не даёт, заставляет нас терять голову, не спать по ночам, петь серенады и писать стихи. (17)А всё ради того, чтобы мы женились, создавали семьи, рожали детей и тем самым продолжали этот круговорот…

(18)Такие псевдонаучные теории у меня всегда вызывали протест. (19)Мне довелось испытать настоящую любовь, когда «бабочки в животе», весь мир наполнен удивительным светом и кажется, что вот-вот взлетишь… (20)И это всё, извините, побочные эффекты химических реакций? (21)А я что тогда — случайный набор атомов, подчиняющихся неким законам физики?

(22)Вот видите, вопрос о том, что такое любовь, неизбежно приводит нас к главному вопросу: а кто я? (23)Вот бы поставить научный эксперимент, который бы решил это за нас раз и навсегда! (24)Но оказывается, что никакой, даже самый сложный, прибор на этот вопрос нам ответа не даст. (25)На него должен ответить каждый сам, по-честному. (26)И это не просто.

(27)Ключ к разгадке в том, чтобы полюбить себя. (28)Да, именно так: себя. (29)Не важно, крикливого или тихоню, дылду или коротышку. (30)Даже если с прыщиками или большими ушами… (31)Потому что невозможно любить других, пока не узнаешь, кто ты, пока не примешь себя полностью, как есть. (32)Ведь если не любишь себя, то каждый раз будешь оглядываться: а любит ли она (или он) меня столько же, сколько я? (33)Но что же это за любовь, если всё время её измеряешь или хочешь чего-то взамен? (34)Это не любовь — это попытка убежать от себя, от неуверенности в себе.

(35)Мы перестаём убегать от себя именно тогда, когда начинаем себя любить. (36)Но важно осознать, что речь тут идёт отнюдь не о самовлюблённости и эгоизме. (37)Любить себя — это не значит всё себе позволять и прощать, тянуть на себя одеяло. (38)Наоборот — это значит видеть себя как есть, без фильтров и масок. (39)Как будто зеркала повсюду и ты в них во всех, никуда не скрыться! (40)Это значит постоянно работать над собой, быть честным с собой и другими, преодолевать свои страхи и заморочки. (41)Это значит нести ответственность за всё, что происходит вокруг, а не сваливать на других.

(42)Когда ты начнешь по-настоящему любить себя, ты никогда не будешь ощущать себя жертвой обстоятельств, маленькой пылинкой на отшибе Вселенной. (43)Ты почувствуешь себя творцом этого мира.

(44)И тогда ты поймёшь, что ты и мир неотделимы, а поэтому любить себя — это значит любить весь мир. (45)Ты откроешь своё сердце настежь, и любовь так наполнит тебя, что у тебя не будет другого вы- бора, кроме как делиться ею со всеми и всегда. (46)Щедро, бескорыстно, ничего не прося взамен. (47)И тогда ты поймёшь, что нет ничего в этом мире, кроме любви.

(Э. Френкель)
Эдуард Владимирович Френкель — советский и американский математик, работающий в сферах теории представлений, алгебраической геометрии и математической физики. В настоящее время профессор Калифорнийского университета в Беркли.

(1)Когда-то в России был такой возраст: отрочество. (2)Недаром Лев Толстой так и назвал три части своей трилогии: «Детство», «Отрочество», «Юность». (3)В самом главном нашем Академическом словаре написано, что отрочество — «возраст между детством и юностью».

(4)По-моему, довольно непонятное пояснение. (5)Когда кончается детство? (6)У всех по-разному. (7)У одних — в шесть лет: они уже и младших нянчат, на огороде и во дворе родителям по-взрослому помогают. (8)А приходилось встречать и таких, у кого оно и в 40 лет ещё не кончилось.

(9)Но этот возраст — отрочество — всё равно существует. (10)И он, может быть, самый важный в жизни человека.

(11)В это время складываются привычки. (12)Хорошие или плохие, но на всю жизнь. (13)Совершаются благородные поступки — потому что тяга к добру ещё не задавлена, не скорректирована корыстными или ещё какими-нибудь расчётами. (14)Принимаются важные решения. (15)И некоторые люди следуют тому, что решили в отрочестве, всю свою жизнь.

(16)В это важное, но короткое время или прочитываются некоторые книги — или не прочитываются уже никогда. (17)Потому что есть три закона чтения, и два с половиной из них выведены мною лично.

(18)Первый: нет книг, которые читать — рано.

(19)Второй: есть книги, которые читать — поздно.

(20)И третий: именно в отрочестве надо составить список книг, которые в жизни надо обязательно успеть прочесть. (21)Составить — и после этого отказаться от чтения всякой чепухи, которой сейчас везде — навалом.

(22)Поясню первый закон. (23)Никто не скажет вам заранее, что именно вам читать рано. (24)Потому что — у всех по-разному! (25)Одному — рано, а другому — в самый раз. (26)А его ровеснику до самой старости будет рано: читает — и не может понять, что к чему.

(27)Если вам рано читать эту книжку — вы сами же первый это и заметите. (28)И отло жите её до лучших дней. (29)Так что если книга оказалась вам не по возрасту, не по уму — ничего страшного, вернитесь к ней позже. (30)Но установить это можно, мне кажется, только опытным путём — начав читать. (31)Знаю точно, что одни в 15 лет проглатывали «Преступление и наказание» Достоевского, для других чтение гениального романа было истинным наказанием.

(32)Со вторым законом дело обстоит серьёзнее.

(33)Да, есть такие книжки, которые надо прочесть именно лет в 12, в 14. (34)Во-первых, только в этом возрасте вы получите от неё стопроцентное удовольствие. (35)А во-вторых — создадите себе задел (то есть нужный запас) на будущее. (36)Это же здорово — перечитать когда-нибудь на отдыхе «Приключения Тома Сойера»! (37)Я знаю людей, которые перечитывали эту книжку своего детства — со знакомыми иллюстрациями! — несколько раз: в 25 лет, потом около сорока лет и так далее. (38)Но я не встречала таких, кто уселся читать её первый раз в 40 лет. (39)Во-первых — некогда. (40)Во-вторых — и в голову не придёт. (41)А в-третьих, если и возьмётесь — вряд ли будете читать взахлёб. (42)Так, полистаете с лёгкой улыбкой. (43)«Жаль, — скажете, — что в детстве не попалась…»

(44)В общем, поленился в своё время — проиграл на всю жизнь.

(45)Что касается третьего закона — многие подумают: а что плохого в чтении пустых, попавшихся случайно под руку или просто модных в этот момент книг? (46)Некоторые так и считают — а что? (47)Ничего особенного. (48)Мура , но читать можно.

(49)А дело-то главным образом в том, что плохая книжка навсегда лишает вас возможности прочесть хорошую. (50)Время-то не безразмерное.

(51)Когда я училась в шестом классе и продолжала читать, как говорится, запоем, вдруг вычитала где-то, что человек за жизнь может прочесть, кажется, не более 7 тысяч книг. (52)Неважно, точная это цифра или нет. (53)Важно то, что я пришла в ужас от мысли, что читаемые мною второсортные книги, поглощая отмеренные человеку для чтения часы (их и так не очень много остаётся — от других дел), явно меня чего-то лишают. (54)В первую очередь — возможности прочесть какие-то другие книги — те самые, которые в жизни прочесть необходимо! (55)Я ещё не знала толком — какие. (56)Но уже точно знала, что они есть. (57)У полки (иногда её называют золотая полка), на которой стоят вот эти самые книги, которые надо успеть прочитать до 14–15 лет (ну, в крайнем случае до 17), есть одно свойство: не все видят те книжки, которые на ней стоят. (58)Кто-то и во всю жизнь многих из них так и не увидит и, конечно, не прочтёт.

(59)Не прочитать их так же обидно, как никогда не увидеть, например, другие страны. (60)Если же кто-то скажет: «Подумаешь, какие дела — ну не прочитаю какую-то книжку!..» — так это всё равно, что сказать: «Подумаешь — не увижу какой-то ваш Париж!»

(61)Не будете же вы кидаться объяснять такому человеку, зачем нужно увидеть в жизни Париж или, скажем, Рим. (62)Просто пожмёте плечами, да и всё. (63)Кто-то, может, ещё у виска пальцем покрутит — соображай, мол, что несёшь.

(64)И когда приятель тебе скажет: «Ты что — читать книжку собрался? Зачем тебе это надо?!», то имей в виду: вряд ли всё-таки миллионы людей были глупые, а он — умный. (65)Скорей уж наоборот, вот что я думаю.

(По М. Чудаковой)
*Мариэ́тта Ома́ровна Чудако́ва — советский и российский литературовед, историк литературы, текстолог, доктор филологических наук.

(1)Ненастной ночью, когда воет ветер и круговерть метели бушует за окном, я думаю о часовых.

(2)Мне кажется, что я сам только что вернулся оттуда — замёрзший, усталый, с обожжённым от ветра подбородком, с негнущимися руками. (3)Я снял в прихожей заснеженный караульный тулуп и едва добрался до постели. (4)Думал, как лягу — сразу усну. (5)Но не сплю, а думаю о тех, кто сменил меня и сейчас стоит на морозе, на ветру один среди вьюжной ночи.

(6)На самом деле я сменился с поста давно. (7)Пришёл разводящий со сменой. (8)«Пост сдал!» — «Пост принял!» — и всё. (9)Кончилась война.

(10)Кончилась война, но часовые остались. (11)Они и сейчас стоят на своих постах. (12)Днём и ночью. (13)Тихие, незаметные, готовые к бою. (14) Их трудная служба понятна только тем, кто сам когда-то был часовым.

(15)Я не сплю. (16)Прислушиваюсь к ветру, и мне кажется, что слышу далёкий охрипший шершавый голос:

–Стой! (17)Кто идёт?

(18)Разные на свете есть посты. (19)Разные часовые. (20)Я оглядываюсь назад и вижу у моста фигурку мальчика. (21)Он не может покинуть свой пост. (22)Он должен сообщить нашим воинам о том, что, отступая, фашисты заминировали мост. (23)И вот показались танки, машины с воинами. (24)Мальчик кричит, машет руками, хочет остановить их. (25)Но его голос теряется в рокоте моторов. (26)Тогда он вбегает на заминированный мост. (27)И мост взлетает на воздух, но ни один советский воин не погиб. (28)Только маленький часовой…

(29)Гудит ветер. (30)Быстрее вертится снежная карусель. (31)И я вижу белорусскую девочку Лиду. (32)Её пост — пост юной разведчицы партизан — среди врагов, в логове фашистов. (33)Лида жила как на вулкане. (34)А под кроватью у неё хранились партизанские мины. (35)Лида мужественно выполняла свой долг, пока фашисты не схватили её. (36)Смерть сняла с поста юного часового.

(37)Пост. (38)Часовой. (39)Многие думают, что это чисто военные слова. (40)Но они вечные, и звучат они не только в расположении воинской части и не только на войне. (41)Пост появляется там, где надо проявить мужество и благородство. (42)На улице, в школе, в летнем лагере.

(43)Наступает момент, когда человек должен решить: выстоять или отступить, прийти на помощь другу или трусливо уйти в кусты. (44)И в этот решительный момент перед ним как бы возникает взметнувшаяся ввысь самая высокая лестница. (45)И надо взбираться, крепко держась за перекладины, и не оглядываться, чтобы не смалодушничать. (46)Только ввысь, только вперёд.

(По Ю. Яковлеву)