Мы живём в век кризиса мировой совести. <…> этим объясняется мировое неблагополучие. Цивилизация безмерно увеличивает расстояние между истинным убийцей и убиенным. Это не только укрывает убийцу, но и само убийство, а вернее массовые убийства превращает в абстракцию для виновных в убийствах.
Но откуда взялась человеческая совесть? Если исходить из эволюционного предположения, что в борьбе за существование более совестливые побеждают менее совестливых, подобно тому как более сильные животные побеждают менее сильных и, овладев самкой, дают в конечном итоге более сильное потомство, то мы, сохраняя ясность мысли, упираемся в тупик.
Практика нашей сегодняшней жизни и жизни в обозримой истории человечества показывает, что, как правило, именно бессовестные побеждают совестливых. Бессовестность обычно нападает коварно и неожиданно, а совесть не готова к неожиданному нападению, потому что её внимание, как правило, сосредоточено на самой себе, то есть на носителе собственной совести. Наша совесть прежде всего сторожит нас самих.
Но, несмотря на все победы бессовестности, совесть продолжает всё-таки жить в сердцах всех народов как высшее свойство человеческой души. Если бы совесть имела земное происхождение, она давно бы вымерла, как динозавры.
(Ф. А. Искандер)

Сегодня вы все можете насладиться чарующей поэзией левитановского пейзажа, отдаться во власть его мягкого, элегического, нежного настроения, его надломленного, тихо тоскующего, больного духа. Сегодня все вы придёте к творениям угасшего художника, и он отдаст вам свою грусть, безропотную и молчаливую, своё робкое, примирённое страдание, свою спокойно-меланхолическую душу.
Главное, пусть не запугивает вас слово «пейзаж», ибо, называя Левитана пейзажистом, все мы говорим неправду. Пейзаж — это вода, деревья, небо, море.
У прежних художников была одна задача: получше передать на полотне все эти вещи. Для Левитана же все они являются только предлогом, только формой, только оболочкой <…> чувств. Главное для него — эти чувства, а окружающий мир был только показателем их — не больше. И поэтому, отойдя от Левитановой картины, можно сейчас же забыть всё, что изображено на ней, всё: и деревья, и воду, и небо, и море — в душе сохранится только то чувство, которому они послужили, которое сумели они передать вам.
До Левитана было много весьма почтенных и славных пейзажистов. Был Шишкин, был Боголюбов, был Айвазовский. Их ценили, уважали, почитали — всё, что хотите, но любить — никого не любили так пылко и родственно, как Левитана. Именно потому, что, как я говорю, никто из них не умел сделать окружающую природу только средством для выражения своего внутреннего мира. Никто, кроме Левитана. Левитан первый из русских пейзажистов (не считая Саврасова, с которым это происходило почти случайно) глянул внутрь, в самого себя, специализировался на изображении своей души. Он психолог, он поэт, он композитор, — и все, кто будет на открывшейся сегодня выставке, все почувствуют, до какой степени господствует его чистый благородный дух над всем, что изображено в его произведениях.
(По К. И. Чуковскому)

Робость, застенчивость у молодых людей — вещь совершенно естественная, которая постепенно преодолевается по мере взросления и общения с другими людьми. Все согласятся со мной, что скромный, застенчивый молодой человек или девушка вызывают у окружающих гораздо больше симпатии, чем развязный самоуверенный подросток или наглая девица. Известно немало историй знаменитых артистов, которые пошли в эту профессию единственно потому, что стремились таким образом избавиться от патологической застенчивости. Этим качеством в годы своей молодости страдал <…> Демосфен! Однако впоследствии ему путём упорных тренировок по собственной методике удалось избавиться от этого и стать знаменитым оратором, имя которого сохранилось в веках.
Понятно, что застенчивость, стеснительность, зажатость никак не сочетаются с теми профессиями, которые требуют постоянного общения с людьми, публичных выступлений, интервью и т. п. А таких профессий в наше время с каждым днём становится всё больше и больше.
(По М. Ю. Касумовой)

Загадки относятся к малым жанрам фольклора. Этнограф XIX века Дмитрий Садовников писал, что их история восходит к глубокой древности: «…к тому времени, когда человек глядел на природу как на что-то живое, когда явления её были для него подавляющей, страшной тайной». Образы в них отражали и объясняли мир природы. Позднее загадки стали загадывать в особенные, важные моменты жизни человека: во время свадьбы, сватовства, во время подготовки к сбору урожая. По поверьям, правильный ответ помогал исполнить заветное желание или защищал от опасности. Если же отгадать загадку не получалось, могло последовать наказание. Это отражалось в фольклоре: в сказках сложными задачками испытывали героя.
Со временем загадки постепенно теряли своё особое значение. <…> стали загадывать для развлечения и развития смекалки. Считалось, что знаток обладал тайным знанием. Часто разгадывание загадок превращалось в соревнование или испытание. Если отгадать не удавалось, с человека брали шуточные штрафы: заставляли целовать кого-то из присутствующих или лаять, как собака.
Темы загадок отражали повседневную жизнь человека и его знания о мире. Большая часть была образована с помощью старинных ́ метафор или ассоциаций, которые не всегда понятны современному человеку. Также загадки могли строиться на сопоставлении предметов или на иносказании.

Современная реклама представляет собой активно развивающееся средство внутри- и межкультурного общения и привлекает внимание представителей разных наук, поскольку, сочетая в себе все известные виды речи с изображением и используя разнообразные приёмы психологического воздействия, она обладает огромной силой внушения и нацелена на стимулирование экономических и социальных процессов.
В данной книге предпринята попытка взглянуть на рекламу как на процесс коммуникации <…> производителем и потребителем. Особое внимание уделено рекламному сообщению, которое рассматривается в единстве его вербальной, визуальной и звуковой составляющих. Изучение особенностей рекламы на фоне других разновидностей словесности, лингвостилистический анализ рекламных сообщений на английском, немецком и русском языках, а также исследование методов рекламного воздействия позволяют по-новому взглянуть на проблему «экспорта» — «импорта» рекламных текстов и указать на то, что инокультурная реклама способна менять менталитет целевого сообщества.
(Е. В. Медведева. Рекламная коммуникация)

Слово «дискуссия» происходит от лат. discussio — рассмотрение, исследование. Под дискуссией обычно подразумевается публичное обсуждение каких-либо проблем, спорных вопросов. Это может быть обмен мнениями по вопросу в соответствии с определёнными правилами процедуры и с участием всех или отдельных участников дискуссии. Многие деловые собрания и совещания проводятся в форме дискуссий.

При массовой дискуссии все участники, за исключением председателя, находятся в равном положении. Докладчики заранее не назначаются, в то же время все присутствуют не только в качестве слушателей. Специальный вопрос обсуждается в определённом порядке, обычно в соответствии со строгим регламентом и под председательством должностного лица.

Групповая дискуссия отличается тем, что специально подготовленная группа обсуждает вопрос, дискутирует перед аудиторией. Целями такой дискуссии являются представление возможных решений проблемы, обсуждение противоположных точек зрения по спорным вопросам, презентация новой информации. Основное коммуникативное средство — диалог, который каждый раз ведут только два участника. Важно, чтобы участники дискуссии были хорошо подготовлены, имели при себе статистические данные, дополнительные материалы. Большое значение имеют также речевая коммуникация и стиль её демонстрации.

Участники дискуссии должны вести себя непринуждённо, говорить в оживлённой манере, точно формулировать вопросы и лаконично комментировать ответы <…> краткие замечания. Аудитория, наблюдающая дискуссию, должна быть постоянно в центре внимания выступающих. Ведущий дискуссии представляет тем и выступающих, следит за регламентом, руководит обменом мнений, произносит заключительное слово.

Читатель. На каких авторах вы росли как писатель?

Ник Перумов. Проще, наверное, сказать, на каких авторах я не рос как писатель. Читал я практически всё, что попадало под руку, читатель я был (впрочем, и есть) донельзя активный. Читал в транспорте, пока ехал в школу на троллейбусе, читал на переменках, читал и на не шибко интересных уроках, хотя это удавалось редко. Тут и вся русская классика, и прижизненные сборники Гумилёва, бережно сохранённые в нашей семье, несмотря на все войны и революции. Поэзия Ахматовой, «Робинзон Крузо» и «Капитан Немо», и вообще Жюль Верн, Майн Рид, Конан Дойль, Крапивин, Стругацкие и вообще вся фантастика, которую удавалось достать.

Читатель. Признаюсь, что не смогу назвать себя ценителем фэнтези. Вы смогли бы объяснить таким, как я, чем привлекателен этот жанр литературы для вас как читателя и как писателя?

Ник Перумов. Если вам не нравится фэнтези — то, возможно, вам просто ещё не попалась правильная книга. Собственно говоря, «этикетка Фэнтези» — это такая же условность, как и остальные. Если совсем обобщённо, то фэнтези — литература о чудесном и сказочном, о мирах, <…> есть магия в виде действующей силы. Нет формальных причин объявить, скажем, «Руслана и Людмилу» не-фэнтези. Или «Мастера и Маргариту». Зачем Булгакову понадобился Воланд в Москве? Или царь Иван Васильевич (надо полагать, один из первых «попаданцев с обратным знаком»). Это ведь Литература не потому, что там есть какие-то формальные признаки того или иного жанра. Фэнтези — это повесть о схватке человека с нечеловеческими силами, с противниками, которые априори сильнее, могущественнее, свирепее. Собственно говоря, всю литературу, где человек сталкивается с Непознаваемым, необъяснимым, магическим, — можно отнести к фэнтези. Меня привлекает здесь именно безграничная свобода, даруемая «правилами игры». Точнее, то, что автор сам их задаёт. Вот именно этим — свободой — этот жанр так для меня и ценен. И тем, что, открывая новую книгу, я попадаю в новый, неведомый мир со своими материками, океанами, городами, королевствами и историей. Каждая книга — как «берега неведомых земель».

(Из интервью Ника Перумова — русского писателя-фантаста, одного из основоположников русского фэнтези)

Василий Шукшин!.. При этом имени что-то всякий раз с такой силой вздрагивает в нас и обмирает, чего мы, кажется, в себе и не знаем.
М. А. Шолохов сказал о Шукшине: «Не пропустил он момент, когда народу захотелось сокровенного. И он рассказал о простом, негероическом, близком каждому так же просто, негромким голосом, очень доверительно. Отсюда взлёт и тот широкий отклик, какой нашло творчество Шукшина в сердцах многих тысяч людей…»
В этих словах важней всего замечание о «моменте, когда народу захотелось сокровенного», если понимать под сокровенным чувство правды и жажду правды. А это так и именно так и следует понимать. Ни о чём больше с такой болью и с такой уверенностью не говорит и не повторяет Шукшин, ничто не утверждает с таким постоянством на протяжении всех пятнадцати лет работы, как НАРОД и ПРАВДА. Говорит и утверждает, не боясь высоты и громкости этих понятий, их безликости и холодности, и добивается почти невозможного для художника: сближает человека с народом, дотягивается до правды искренностью и горячностью. Нам не дано измерить расстояния, на которые произошло сближение, но то, что оно произошло, мы должны были почувствовать.
«Нравственность есть правда, — писал Шукшин. — Не просто правда, а — Правда. Ибо это мужество, честность, это значит — жить народной радостью и болью, думать, как думает народ, <…> народ всегда знает Правду».
(По В. Г. Распутину)

Осанкой называется привычное положение тела непринуждённо стоящего человека. Физиологическая осанка — это симметричное расположение плечевого пояса, лопаток, крыльев, костей таза и <…> выступающих костных ориентиров человеческого тела, при этом ось позвоночника совпадает с линией отвеса. При нарушении осанки могут быть боковые отклонения позвоночника от линии отвеса во фронтальной плоскости и нарушения симметрии плечевого пояса, лопаток, но нет таких признаков, как асимметрия задних полудуг рёбер в грудном отделе или паравертебральных мышечных валиков в поясничном, которые являются свидетельством патологической ротации позвонков, то есть поворота позвоночника вокруг своей оси.
Понятие «нарушение осанки во фронтальной плоскости» было введено сотрудниками Детского ортопедического института им. Г. И. Турнера в 1963 году и заболеванием позвоночника не является. Частота нарушений осанки может достигать 40–60 % в определённые возрастные периоды. Это связано со скачками роста — в возрасте 6–7 лет, в препубертатном и пубертатном периодах.
Неправильная трактовка этого состояния и установка диагноза «сколиоз» ведёт к искажению статистики. Частота идиопатического сколиоза в среднем составляет от 3 до 7 % на протяжении десятков лет. Наличие патологической ротации позвонков является дифференциальным признаком. Основными патогенетическими звеньями развития идиопатического сколиоза являются ротация позвоночника в горизонтальной плоскости, смещение в сторону пульпозного ядра, фронтальный наклон позвоночника и торсия позвонков.

Работа по составлению словарей в нашей стране началась ещё в то время, когда книги на Руси писались и многократно переписывались от руки. Монахам, копирующим текст, довольно часто встречались неизвестные слова. Чтобы сэкономить время, они записывали найденные в других трудах объяснения неизвестных слов на полях рукописи <…> между строчками произведений. Такие объяснения непонятных слов непосредственно в тексте исследователи называют глоссами (от греч. «glossa» — «устаревшее слово, требующее объяснения»).

Со временем всё больше подобных заметок появлялось на страницах рукописных книг, что привело к созданию отдельных словарей-глоссариев, присоединённых к тому или иному произведению. В эти словари включались незнакомые и малопонятные читателю слова с объяснениями.

Одним из древнейших, дошедших до наших дней таких словарей было приложение к Кормчей книге 1282 года. В нём помещено 174 греческих, древнееврейских и церковно-славянских слова, включая некоторые библейские имена собственные.

В конце XVI века стала заметна тенденция к освобождению справочников от исключительно богословского истолкования текста. К этому времени относят появление азбуковника — особого типа толкового словаря с элементами энциклопедии. Тогда же вышел и первый печатный словарь как приложение к грамматике известного филолога того времени священника Лаврентия Зизания.

В XVIII веке составление словарей в нашей стране стало развиваться особенно интенсивно. Известно 277 лексикографических трудов, изданных в России в то время.

Солнце выглянуло давно на расчищенном небе и живительным, теплотворным светом своим облило степь… Степь, чем далее, тем становилась прекраснее… Ничего в природе не могло быть лучше: вся поверхность земли представлялась зелёно-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов. <…> тонкие, высокие стебли травы мелькали голубые, синие и лиловые волошки; жёлтый дрок выскакивал вверх своею пирамидальною верхушкою; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела на поверхности; занесённый бог знает откуда колос пшеницы наливался в гуще. Под тонкими их корнями шныряли куропатки, вытянув свои шеи. Воздух был наполнен тысячью разных птичьих свистов. В небе неподвижно стояли ястребы, распластав свои крылья и неподвижно устремив глаза свои в траву. Крик двигавшейся в стороне тучи диких гусей отдавался бог весть в каком дальнем озере. Из травы подымалась мерными взмахами чайка и роскошно купалась в синих волнах воздуха; вон она пропала в вышине и только мелькает одною чёрною точкою. Вон она перевернулась крылами и блеснула перед солнцем… Чёрт вас возьми, степи, как вы хороши!..
Вечером вся степь совершенно переменялась: всё пёстрое пространство её охватывалось последним ярким отблеском солнца и постепенно темнело, так что видно было, как тень перебегала по нём, и она становилась тёмно-зелёною; испарения подымались гуще; каждый цветок, каждая травка испускала амбру, и вся степь курилась благовонием. По небу, изголуба-тёмному, как будто исполинскою кистью наляпаны были широкие полосы из розового золота; изредка белели клоками лёгкие и прозрачные облака, и самый свежий, обольстительный, как морские волны, ветерок едва колыхался по верхушкам травы и чуть дотрагивался до щёк. Вся музыка, звучавшая днём, утихала и сменялась другою. Пёстрые суслики выпалзывали из нор своих, становились на задние лапки и оглашали степь свистом. Трещание кузнечиков становилось слышнее. Иногда слышался из какого-нибудь уединённого озера крик лебедя и, как серебро, отдавался в воздухе… Ночью звёзды прямо глядели на землю… Иногда ночное небо в разных местах освещалось дальним заревом от выжигаемого по лугам и рекам сухого тростника, и тёмная вереница лебедей, летевших на север, вдруг освещалась серебряно-розовым светом, и тогда казалось, что красные платки летели по тёмному небу.
(По Н. В. Гоголю)

Жанр колыбельной песни относится к фольклорному, он существует с древних времён и в каждом отдельном случае демонстрирует аутентичные черты творчества, присущие определённому народу.
Многие учёные предполагают, что подобие колыбельных было ещё у первобытных людей. В течение долгого времени такие песни выполняли защитную функцию, были чем-то наподобие оберегов для детей. Считалось, что мать должна была создать для ребёнка его собственную колыбельную, которая оберегала бы дитя на протяжении всей <…> жизни.
Слово «колыбель» этимологически происходит от глаголов «колебать», «колыхать», «качать». Устройство колыбели для новорождённого традиционно на Руси обставлялось множеством таинств и мистических обрядов. Люльку, или — как исторически более поздний вариант — зыбку (ящик, изготовленный из луба и имеющий дно из тонких дощечек), подвешивали к потолку на гибком шесте. Снизу и сверху прикреплялась верёвка, позволявшая качать эту люльку (зыбку) с находящимся в ней ребёнком, не отвлекаясь от повседневной домашней работы. Колыбель (зыбка, качка, коляска, люлька) известна большинству народов мира. Изготавливались люльки из самых разнообразных материалов: дерева, ивовых прутьев, кожи, коры, верёвок.

Сели обедать.
В комнату влетел третьеклассник-гимназист и громко закричал:
— Скажите: отчего гимн-азия, а не гимн-африка?
— Господи, помилуй! С ума сошёл! Где тебя носит! Чего к обеду опаздываешь? Вон и суп холодный.
— Не хочу супу. Отчего не гимн-африка?
— Ну, давай тарелку: я тебе котлету положу.
— Отчего кот-лета, а не кошка-зима? — деловито спросил гимназист и подал тарелку.
— Нет, видели вы дурака? — возмущался удивлённый капитан.
— Петя, постой, Петя! — крикнула вдруг сестра. — Скажи, отчего говорят д-верь, а не говорят д-сомневайся? А?
Гимназист на минуту задумался и, вскинув на сестру глаза, ответил:
— А отчего пан-талоны, а не хам-купоны!
Жилец захихикал.
— Хам-купоны… А вы не находите, Иван Степаныч, что это занятно?
…Жильцу долго не спалось. Он ворочался и всё придумывал, что он завтра спросит. Барышня вечером прислала ему с горничной две записочки. Одну в девять часов: «Отчего обни-мать, а не обни-отец?» Другую — в одиннадцать: «Отчего руб-ашка, а не девяносто девять копеек-ашка?»
На <…> он ответил в подходящем тоне и теперь мучился, придумывая, чем бы угостить барышню завтра.
Вдруг кто-то тихо постучал в дверь. Жилец встал, закутался в одеяло.
— Ай-ай! Что за шалости! — тихо смеялся он, отпирая двери, и вдруг отскочил назад.
Перед ним со свечой в руках стоял капитан. Удивлённое лицо его было бледно, и непривычная напряжённая мысль сдвинула круглые брови.
— Виноват, — сказал он. — Я на минутку… Я придумал…
— Что? Что? Изобретение? Неужели?
— Я придумал: отчего чер-нила, а не чер-какой-нибудь-другой реки? Нет… у меня как-то иначе… лучше выходило… А впрочем, виноват… Я, может быть, обеспокоил… Так — не спалось, — заглянул на огонёк…
Он криво усмехнулся, расшаркался и быстро удалился.
(По Н. Тэффи)

В правление Ивана III на смену княжеских дружин пришла единая армия — дворянское поместное ополчение, созданное на основе раздачи поместий. Поместье — это участок казённой земли с крестьянами, отданный конкретному лицу на основе несения им военной службы. Поместье нельзя было продать, подарить или заложить, но можно было передать по наследству, если сын выходил на службу «в отца место».
«Испомещались» на государственных землях выходцы из разных слоёв общества. Некоторые из них были низшими дворцовыми слугами и даже недавними холопами. Но рядом с ними поместья получали и младшие члены знатных семей, поскольку владения князей и бояр дробились при наследовании, разорялись и продавались.
Неявка на службу или уклонение от неё наказывались изъятием поместья. В случае гибели дворянина в бою вдове с детьми оставлялась часть поместья «на прожиток». Итак, к середине XVI века в России сложилась поместная система — практика учёта государственных населённых земель и раздачи их в поместья. Ведал этим Поместный приказ.
Средний размер поместья провинциального дворянина — «сына боярского» — составлял 20–25 крестьянских дворов. «Испомещённых» в каждом уезде дворян записывали в списки и дважды в год вызывали на смотры, где проверяли их годность к службе «конно, людно и оружно». В соответствии с <…> списками дворянская поместная конница отправлялась в поход.

Заповедный лес на реке Усмани под Воронежем — последний на границе донских степей. Он слабо шумит, прохладный, в запахе трав, но стоит выйти на опушку — и в лицо ударит жаром, резким светом, и до самого края земли откроется степь, далёкая и ветреная, как море.
Откроются ветряки, что машут крыльями на курганах, коршуны и острова старых усадебных садов, раскинутые в отдалении друг от друга.
Но прежде всего откроется небо — высокое степное небо с громадами синеватых облаков. Их много, но они почти никогда не закрывают солнца. Тень от них изредка проплывает то тут, то там по степи. Проплывает так медленно, что можно долго идти в этой тени, не отставая от неё и прячась от палящего солнца.
В степи, недалеко от старого липового парка, поблёскивает в отлогой балке маленькая река Каменка. Она почти пересохла. <…> в небольших бочагах налита чистая прогретая вода. По ней шныряют водяные пауки, а на берегах сидят и тяжело дышат — никак не могут отдышаться от сухой жары — сонные лягушки.
(По К. Г. Паустовскому)